Кордвейнер Смит - Покупатель планет

— Все это так, парень. Но можешь ли ты вспомнить те, другие жизни?

— Куски и фрагменты, сэр. Куски и фрагменты. Они не соединяются вместе… — он прервался и вздохнул. — Хоугхтон Сум! Хоугхтон Сум! Горячий и Простой. Конечно, я знаю его. Стреляный парень. Я знал его в свое первое детство. Мы были хорошими друзьями, но мы сильно ненавидели друг друга. Я был уродцем, и он — тоже. Я не мог «гаварить» и «слишать», он не мог принимать струн. Это означало, что я никогда не пройду через Сад Смерти меня ждала хихикающая комната и великолепный гроб. А ему… ему было хуже. Он мог прожить время, отпущенное Старой Землей — сто шестьдесят лет, или около того, и потом — все. Должно быть, он сейчас самый быстро старящийся человек. Бедняга! Как же он стал Очсеком? Какая сила сделала его Очсеком?

— Сейчас ты узнаешь это, парень. Он говорил, что он твой друг, и что ему совсем не нравится делать это, но он должен проследить, чтобы ты был убит. Для блага Норстралии. Он сказал, что это — его долг. Он собрался стать Очсеком, потому что всегда отчитывался о своем долге, и люди мало печалились о нем, потому что он должен был скоро умереть. Только одна жизнь Старой Земли была дана ему, несмотря на то, что весь струн во вселенной производят у его ног. Он не мог принимать его…

— Значит они так и не вылечили его?

— Не вылечили, — согласился Беаслей. — Сейчас он старик, и озлоблен этим. И еще, он поклялся увидеть твою смерть.

— А он может сделать это? Повелитель Очсек, я имею в виду.

— Он может. Он ненавидит того иностранного господина, о котором мы говорили, потому что тот инопланетянин назвал его провинциальным глупцом. Он ненавидит тебя, потому что ты останешься жить, а он — нет. Как ты называл его в школе?

— Горячий и Простой. Мальчишеская шутка.

— Он не горячий, и не простой. Он холодный, загадочный, жестокий и несчастный. Если бы мы все не знали, что вскоре он умрет, через десять или через сто лет, мы бы сами препроводили его в Хихикающую Комнату. Из-за несчастья, которое он несет, и из-за его не компетенции. Но он — Очсек, и он заинтересовался тобой. Я сказал тебе об этом. Хоть и не должен был. Когда я увидел его лукавую физиономию, разглагольствующую о тебе, то попытался как можно скорей предупредить тебя, парень, но ты пировал со своей семьей и с соседями до последнего времени… Когда я увидел, что эта белая, лукавая рожа подкрадывается, а ты не видишь этого… тогда я сказал себе: Род Мак-Бэн не может быть убит официально, к тому же бедный парнишка заплатил сполна за то, чтобы быть человеком, поэтому я все рассказал тебе. Я могу дать тебе шанс, хоть и задену этим свою гордость, — вздохнул Беаслей. Его ярко-красное лицо выглядело взволнованным. — Я могу нанести вред своей гордости, а это плохо здесь в Норстралии, где человек может жить сколько захочет. Но я счастлив здесь. С другой стороны, мое горло болит от этого разговора. Принеси еще бутылку пива, парень, перед тем как я встану из-за стола и уеду на своей лошади.

Без слов Род принес ему еще бутылку пива, и налил его с кивком благодарности.

Беаслей не собиравшийся больше ничего говорить, мелкими глотками пил пиво. «Возможно, — подумал Род, — он осторожно «слишает» вокруг, есть ли поблизости какой-нибудь человек, который мог бы подслушать телепатически весь их диалог.

Когда Беаслей поставил кружку и собрался уходить, Род не смог сдержать последний вопрос, который произнес свистящим шепотом. Беаслей уже настроился на мысленную речь, поэтому равнодушно посмотрел на Рода. «Возможно, — подумал Род, — он просит меня «гаварить», но он забыл, что я вовсе не могу «гаварить». Пауза возникла, поэтому Беаслей прочищал свое очень грубое горло:

— В чем дело парень? Не заставляй меня говорить больше. Мое горло исцарапанно, а моя гордость растоптана.

— Но, что же мне делать, сэр? Что мне делать?

— Господин и Собственник Мак-Бэн, это — твои проблемы. Я — не ты. Я не знаю.

— А что бы вы делали, сэр? Предположим, вы стали бы мной.

На мгновение синие глаза Беаслей уставились на Холмы Подушки.

— Улетел бы с планеты. Улетел бы. Куда угодно. За сотни световых лет или около того. Когда этот человек… он… он умрет, ты вернешься назад, свежий, как только что распустившийся цветок.

— Но как, сэр? Как я могу это сделать?

Беаслей похлопал его по плечу, подарил ему широкую, безмолвную улыбку, поставил ногу в стремена, запрыгнул в седло и посмотрел сверху вниз на Рода.

— Я не знаю, сосед. Но удачи тебе. Больше того что я уже сделал для тебя я ничего не сделаю. До свидания.