Ник Саган - Рожденные в раю

Северный лагерь. Вашти (36), Шампань (36) и их «преемники»: Бриджит (15), Слаун (15), Пенелопа (15), Томи (15), Изабель (14), Зоя (14), Оливия (13), Люция (13) и Катрина (9).

Южный лагерь. Исаак (36) и его «преемники»: Мутазз (16), Рашид (16), Хаджи (15), Нгози (13) и Далила (10).

Команда обслуживания. Пандора (36) и ваш покорный слуга.

Отсутствуют. Хэллоуин (36) и Фантазия (36).

Вкратце, так обстоят дела. Можно, конечно, рассказать еще многое, например, о чувствах Пандоры, когда она обнаружила, что все, что она считала миром, на самом деле таковым не является. Можно рассказать о том шоке, который она пережила, узнав, что Земля превратилась в печальный мавзолей, во всяком случае, для приматов. Именно поэтому она никогда не поедет в Бразилию, именно поэтому Меркуцио превратился в убийцу. Отсюда возникли и самые уродливые мемы, и ее безответная любовь к Хэллоуину. Иногда на вопрос бывает несколько ответов, я не сомневаюсь, что она к ним еще вернется. Однако, как я уже говорил, из нее получился неважный рассказчик.

А вот и она сама.

– Что здесь происходит, Маласи?

– Ничего.

Как растения жаждут воды и солнечного света, так мир нуждается в мудрости и любви. Мы все исполняем свои роли. Например, я отвечаю за Нгози и Далилу, моего брата-лисичку и мою сестру-лягушонка. Я должен следить за ними во время нашего путешествия, поскольку я – старший из нас троих. Можешь довериться мне, отец. Трагедии прошлого не повторятся, пока я стою на страже.

– Почему я не могу уснуть? – спрашивает Нгози.

Он похож на молодого лиса, слишком независимый, чтобы считать его щенком, но пока еще игривый и обожает, когда его хвалят. Он справил уже тринадцать дней рождения, ни один год не оставил шрамов в его душе. У него уже ломается голос, тело стало неловким, но он по-прежнему все тот же добрый ребенок, с которым я рос, он с удовольствием балуется на пару со мной, запускает боевых длиннохвостых змеев, играет в игры на счет и рассказывает глупые веселые истории без всякого смысла.

– Ты же сам знаешь, – отвечаю я ему. – Если ты притворишься, что спишь, возможно, у тебя получится.

Он пытается, но у него ничего не выходит, может, плохо старается. Слишком уж важен для него завтрашний день. Он спрашивает, не произойдет ли с нами то же, что было с Мутаззом.

Всего лишь мирская суета?

– Нет, – возражаю я. На всякий случай говорю потише и проверяю, нет ли рядом старшего брата. – Нет, должно быть что-то еще.

– Да, обязательно должно, – соглашается Нгози. Его карие глаза поблескивают в свете свечей. Он переворачивается, подсовывает подушку под подбородок и смотрит на меня. Может, прав Рашид? Будет невообразимо здорово? Я этого не знаю, поэтому отвечаю, что мы скоро сами все узнаем. Мутазз и Рашид вернулись тогда с совершенно противоположными впечатлениями. Ничего общего. С тех пор они не выносят друг друга, что усиливает напряженность в семье так же, как смерть Гессы. Если бы она была жива! Она сумела бы вернуть мир семье, она помогла бы обоим противникам почувствовать себя нужными и важными. Она без труда нашла бы ответы на все мои вопросы и утишила бы страхи Нгози.

Он спрашивает, изменит ли нас предстоящее путешествие. Я в этом не сомневаюсь. Это причиняет ему боль, а не радость. Тогда я объясняю ему, что мы постоянно меняемся. В этом и состоит жизнь.

– Мы изменимся так же, как Мутазз и Рашид? Мы станем фанатиками и бунтарями?

– Безусловно, – подтверждаю я. – Ты сможешь выбирать первым. Фанатик или бунтарь, что ты предпочтешь?

– Прекрати дразнить меня, – обижается он, кидая в меня подушку.

– А ты прекрати трусить, – говорю я, швыряя подушку обратно.

Я замолкаю, мне вдруг пришла на ум любимая поговорка отца. Брось этот мир, брось следующий, брось бросать. Если честно, смысл ее так до меня и не дошел. Когда-то он рассказал мне, как рос он, я даже немного понял, как их воспитывали. Но эта поговорка явно таит в себе более глубокий смысл. Есть миры снаружи, есть миры внутри. Если человек отказывается от всего, что у него остается? Бог? Или ничего?

– Я точно знаю одно, – говорит Нгози, – я не вернусь домой без поцелуя.

Наши двоюродные сестры его очень интересуют, но я вовсе не осуждаю его за это. Они красивые девушки и живут достаточно далеко, чтобы вызывать самые буйные фантазии. Я заверяю его, что он обязательно получит поцелуй. И на самом деле он получит поцелуи в обе щеки, как только мы туда приедем.

Но он возражает, что имел в виду совсем другие поцелуи, он выскакивает из спального мешка и бегает по комнате голышом.