Ник Саган - Рожденные в раю

– Ну что ты, я не хочу ни в чем тебе отказывать, – отвечаешь ты.

Но кое-что ты делать не хочешь. Она прикасается к тебе, кладет руку тебе между ног.

– Подумай об этом, – говорит она.

Она доводит тебя до безумия. А потом вдруг отодвигается и начинает кашлять, она говорит, что ей нужно отдохнуть. Ты приходишь в крайнее изумление. Она больна и она сексуальна одновременно, в такой ситуации любые твои действия обречены на провал. И тогда ты делаешь то, что делаешь всегда в сложных случаях. Ты записываешь все свои вопросы, разводишь огонь и предоставляешь пламени ответить на них.

Вашти занималась серфингом. Мне трудно в это поверить, но все говорят, что это правда. Много лет назад в своем домене она создала большие серебристые пруды, на них можно было задать волны любого размера и формы. Во Внутреннем мире она каталась на волнах из жидкой ртути, взлетала вверх и падала вниз, контролируя не только свое тело и борд, но и весь сияющий океан. Серфингу она научила племянниц, а они научили Гессу. Я представляю себе Гессу и Мутазза, оседлавших серебряную волну. Они смеются, они счастливы и свободны, они машут мне, зовут к себе. Подо мной нет песка, надо мной нет ни солнца, ни неба, я шагаю по движущимся потокам воздуха. Когда я вхожу в ртутное море, оно закипает, идет пузырями, и мне непонятно, почему я одновременно ощущаю жар и холод. Ах да, это лихорадочный сон.

Неожиданно, вне законов логики, что и неудивительно в полубессознательном состоянии, я оказываюсь в невероятно просторной подземной пещере. Я еду на лодке по серебристой темной воде. Отблески роскошных электрических светильников отвлекают меня от разговора с сидящим напротив меня мужчиной, у него козлиная бородка, и одет он в красивую военную форму. Это не совсем разговор. Я гребу и читаю ему наизусть «Бесплодную землю», а он, закрыв глаза, внимательно слушает меня. На нем шлем с шипами и конским хвостом. Время от времени он поднимает руку, просит меня остановиться, он не уловил смысл сказанного мной, потом дает знак продолжать. В наступающей тишине я разглядываю его. Наша лодка сделана в форме морской раковины, а значит, рядом со мной лебедь всех лебедей – король Людвиг Сумасшедший.

– Только больная устрица может породить жемчужину, – бормочет он.

Он открывает глаза, и я не вижу ни зрачков, ни радужной оболочки, только холодную, бесконечную пустоту.

– Бойся смерти от воды, – отвечаю я.

Как только я произнес эти слова, лодка начинает тонуть.

И тут я вижу совсем другое. Я лежу на кровати, мокрая от пота пижама прилипла к телу. Сейчас я сплю, но когда я только проснулся, в моем сознании промелькнул другой сон, в нем я находился на каком-то рынке, за спиной у меня выросли крылья, и я что-то говорил (неизвестно кому). И вдруг в лицо мне бьет деревянный молот.

В реальном мире меня ждет Томи. Я вижу теплые нежные глаза над маской, в них огонь и слезы. Она меняет компресс у меня на лбу, потом обтирает тело спиртом, отчего мне становится прохладней.

– Мне снился сон, – говорю я ей.

– Ты разговаривал во сне.

– Я читал «Бесплодную землю»?

Она отрицательно качает головой.

– Перед тем как заснуть, я просил Господа наставить меня на путь истинный через сон. Istiqara [11].

– И как, получилось? – спрашивает она.

– Точно не знаю.

Она жмет мою руку и смеется, когда я говорю, что люблю ее.

– Это у тебя горячечный бред, – заверяет она и дает ложечку льда.

Но я-то знаю, что и она меня любит. Она так обо мне заботится, и ей это нелегко. Может быть, наша любовь и не романтическая, зато истинная, человеческая. Когда я вижу ее доброту, ее глубокую обеспокоенность, любовь разгорается в моей душе жарче, чем любая лихорадка.

Я борюсь с болезнью отвагой и самоконтролем, как положено самураю. В моей крови есть кровь самураев, как у Хёгуси. Как и мои древние предки, я продолжаю сражаться, даже получив смертельное ранение. Я обещаю Томи, что не сдамся. Я не хочу, чтобы она мучалась от страха.

Я очень благодарен своему отцу за то, что он подготовил меня к подобным битвам. Когда мои кузины подросли, они спрашивали своих мам о смерти, а те убедили их, что смерти нет.

– Всякий живущий обречен на смерть, но это случается с ними очень нескоро, – говорили они.

Папа учил нас другому. Он говорил, что ни в чем нельзя быть уверенным, что мы – лишь гости в этом мире. Господь может призвать нас в любой момент, и не нужно этого бояться. Я очень благодарен ему за это. Сейчас мы гораздо сильнее благодаря его напутствиям.