Ричард Морган - Видоизмененный углерод. Такеси Ковач - Видоизмененный углерод. Сломленные ангелы. Пробужденные фурии

– Я не ослышалась? – прошипела лейтенант. – Ты начинаешь нам угрожать, долбаный козёл?

– Жестокое обращение с подследственным…

– Ты совершенно прав, мать твою. – Ортега с силой ударила Кадмина дубинкой по скуле, рассекая кожу. – Жестокое обращение с подследственным в созданной полицией виртуальности, зафиксированное системами наблюдения. Правозащитники поднимут страшный шум, не так ли? Вот только знаешь что? Почему-то мне кажется, что эту ленту твои адвокаты постараются не трогать.

– Оставьте его в покое, Ортега.

Опомнившись, лейтенант отошла назад. У неё было перекошенное от злости лицо: она шумно вздохнула. Между нами и Кадминым, поморгав, снова появился стол; Кадмин уже сидел за ним без каких-либо следов побоев на лице.

– И ты тоже можешь считать себя трупом, – тихо произнес он.

– Да, не сомневаюсь. – В голосе Ортеги прозвучало презрение, по меньшей мере наполовину обращенное к ней самой. Постаравшись успокоить дыхание, она одёрнула куртку, хотя в этом и не было необходимости. – Как я уже говорила, к тому времени, когда у тебя появится такая возможность, в аду станет холодно. Впрочем, быть может, я тебя подожду.

– Неужели тот, кто тебя прислал, Кадмин, стоит всего этого? Ты молчишь, храня верность клиенту, или просто наложил в штаны от страха?

Вместо ответа Лоскутный человек скрестил руки на груди и посмотрел на меня так, будто я был пустым местом.

– Ковач, вы закончили? – спросила Ортега.

Я попытался встретиться глазами с устремлённым вдаль взглядом Кадмина.

– Кадмин, я работаю на очень влиятельного человека. Возможно, это твоя последняя надежда о чем-то договориться.

Ничего. Он даже не моргнул. Я пожал плечами.

– Тогда всё.

– Хорошо, – мрачно произнесла Ортега. – Потому что пребывание в обществе этого куска дерьма начинает действовать на мою обычно очень терпимую натуру. – Она помахала рукой у Кадмина перед носом. – До встречи, долбаный козёл.

Кадмин повернулся к ней, и его рот исказила едва заметная, но очень неприятная ухмылка. Мы вышли.

Мы вернулись на четвёртый этаж. Стены кабинета Ортеги были покрыты ослепительными отблесками белого песка под высоким полуденным солнцем. Я невольно зажмурился, спасаясь от яркого света, а Ортега, пошарив в ящике письменного стола, достала две пары солнцезащитных очков.

– Ну и что вы узнали?

Я поправил очки на переносице. Они были неудобными, оправа слишком маленькая.

– Почти ничего, если не считать, что у Кадмина не было приказа убивать. Кто-то хотел просто поговорить. Вообще-то я и сам дошёл до этого. Ведь в противном случае Кадмин спалил бы мою память полушарий в вестибюле «Хендрикса». То есть это означает, что кто-то хотел о чем-то со мной договориться в обход Банкрофта.

– Или кто-то хотел допросить вас с пристрастием.

Я покачал головой.

– О чём? Я только что прибыл на Землю. Это не имеет смысла.

– А если это связано с Корпусом чрезвычайных посланников? Какой-нибудь давнишний должок? – Ортега помахивала рукой, словно выдавая различные предположения. – Кто-то имеет на вас зуб?

– Нет. Через это мы прошли, ещё когда орали друг на друга у меня в номере. Есть люди, которые с радостью расправились бы со мной, но никто из них не живёт на Земле. И ни у кого нет такого влияния, чтобы выйти за пределы своей системы. А насчет Корпуса я не могу сказать ничего, чего бы не нашлось в открытых архивах. Это было бы чересчур большим совпадением. Нет, всё дело в Банкрофте. Кто-то хотел принять участие в представлении.

– Тот, кто его убил?

Опустив голову, я посмотрел на Ортегу поверх тёмных стёкол.

– Значит, вы мне верите.

– Не совсем.

– Ну же, бросьте!

Но Ортега меня не слушала.

– Я хочу узнать, – задумчиво промолвила она, – почему Кадмин в конце концов переменил свою линию. Понимаете, с тех пор, как его загрузили в воскресенье вечером, мы мурыжили его раз десять. И он впервые хотя бы косвенно подтвердил, что в тот вечер был в «Хендриксе».

– Кадмин не признался в этом даже своим адвокатам?

– Мы не знаем, о чем он с ними говорил. Его интересы представляют крупные акулы из Улан-Батора и Нью-Йорка. Заоблачные гонорары. Приносят на каждую встречу с клиентом устройство постановки помех. На лентах системы наблюдения один шум.

Я удивлённо поднял брови. На Харлане виртуальные юридические процедуры обязательно отслеживаются. Устройства для помех не разрешается использовать никому, сколько бы денег ни стояло за этим человеком.