Роман Суржиков: Лишь одна Звезда. Том 2

Аланис нежно погладила его.

– Четырнадцать футов, да?..

– Что – четырнадцать футов?

– Длина тех копий, что вы дали своим кайрам. На фут длиннее обычных. Вы устроили дурацкий турнир под Дойлом, чтобы выбрать лучших поединщиков войска. Но даже лучшие не спешили бы троих врагов подряд, а вы ожидали, что путевцы сыграют нечестно. Потому вы подыграли своим рыцарям и дали им копья подлиннее: ненамного, чтобы это не бросилось в глаза. Весь ход событий вы предвидели уже в Дойле. Агата не зря зовет вас своим внуком!

– Агата до сих пор не сказала мне, как разбить императора.

– Но у вас есть я, милорд! Чем я не Агата?! – герцогиня расправила плечи, горделиво вскинула голову.

– Вы не полководец.

– Как и вы! Но вы одерживаете победу за победой, а я понимаю, как вы это делаете. И никто на свете не знает Адриана лучше, чем я. Давайте же вместе найдем путь к триумфу.

– Агата может понять Агату?.. – слабо улыбнулся Эрвин.

– Конечно. Неужели сомневаетесь?

– Что ж… У меня мелькнула одна мысль… Я еще ни с кем не делился ею. Она вовсе не гарантирует победы, и настолько рискованна, что даже мне становится жутко.

– Это звучит очень соблазнительно, милорд! Прошу, поделитесь со мною.

– Ладно, – сказал Эрвин и сполз с кресла на ворсистый ковер. Расстелил по полу карту герцогства и схему города Лабелина. Аланис села рядом, прильнув к его плечу. Он начал:

– Под улицами города, как видно на схеме, пролегают большие катакомбы…

* * *

Весной и осенью, во время дождей, низинный город Лабелин превращался в огромный водосборный бассейн. Миллионы галлонов воды стекали с крыш, грязными потоками хлестали на улицы. Вода переполняла канализационные стоки, и нечистоты всплывали на поверхность, затапливая город, как зловонную клоаку. С этим нужно было бороться.

Чтобы справиться с бедствием, прадед нынешнего герцога начал строительство подземного этажа города – катакомб. Использовались карстовые щели и полости, имевшиеся в здешних местах. Люди рыли искусственные пещеры, соединяли полости в единую сеть, прокапывали туннели, ведущие к реке. Год за годом росло подземелье, отводящее лишнюю воду, спасающее город от потопа. Сейчас, спустя век, катакомбы почти не уступали по площади наземной части Лабелина. Полной и точной их карты не имелось ни у кого.

Пещеры расслаивались на несколько уровней, и верхние из них никогда не заливались полностью, даже во время сильнейших дождей. Их звали сухими катакомбами. Имя отчасти грешило против истины: весною в сухих катакомбах текли ручьи по щиколотку, а то и по колено, но не по шею, как в более глубоких пещерах.

Сухие катакомбы облюбовали в качестве убежища самые презренные жители Лабелина: бездомные, нищие, уличные воры, грабители и мошенники, вымогатели и сутенеры – словом, все те, при виде кого мещанин отвернется и ускорит шаг, а воин возьмется за меч. Никто не знал, сколько этих грешных душ вмещали катакомбы. Самые скромные прикидки давали никак не меньше двух тысяч. По этой причине шериф Лабелина, имевший в подчинении шестьсот констеблей, предпочитал не соваться в пещеры без крайне веской причины. Бездомная братия, в свою очередь, старалась не давать ему излишне веских поводов.

Ни один самый наглый лжец не сказал бы фразы вроде: «В катакомбах происходит то-то и то-то», – ибо все знали, что никто этого полностью не знает. Но не будет ложью утверждать, что в восточной – самой теплой – части пещер имеется зал, прозванный Казаном за округлый и гладкий потолок. Казан примечателен не одним лишь потолком, а и всей обстановкой. Здесь стоят два стола – нижний и верхний, как принято в домах богатеев. Нижний сколочен из полудюжины столешниц разного размера, так что напоминает состав с пятью вагонами. Верхний возвышается на помосте, и всем хорошо видны его лакированные ноги из красного дерева со львиными мордами внизу. На стенах Казана висят всевозможные диковинные предметы: алебарда, двухфутовая священная спираль, голова статуи Людмилы, портрет глазастого мужика в берете, связка амулетов от порчи, гнутое серебряное зеркало, несколько бутылей вина, оплетенных лозой. Между зеркалом и спиралью намалеван углем контур грудастой бабы.

На третий день после прихода северян в Казане сидели полторы дюжины парней. За нижним столом разместилась пестрая компания. Здесь были два брата-близнеца, курчавых, словно черные бараны; слепец в плаще со стоячим воротом; бородатый моряк, исполосованный шрамами; хмурый тощий подросток, ковырявший ногти ножом; седой дед в ливрее, похожий на дворецкого, и еще несколько мужчин. Единого занятия у этих людей не было: кто играл в кости, кто вел разговоры, кто слушал песню, попивая горькую дубовку.