Елена Корджева - По ту сторону чуда (сборник)

В ближний – да сколько угодно. И ягоды там, и грибы в сезон, а то вдруг березка молодая для чего понадобится или там сухостой на дрова. Где брать? Ясное дело – в ближнем лесу.

Не так уж и давно Волчий лес вовсе не был Волчьим. Местные знали, семья волков там живет. Но как-то уживались дружно, никто никого не задевал. Волки людей не трогали, даже на скотину в окрестностях не нападали. То ли лесной дичи хватало, то ли не ленились подальше отойти за добычей. Ни разу ничего не случилось. Ну кроме одного случая, когда городская цаца со своей собакой приехала. Да и не собака вовсе – так, срам один: мелкая, плешивая, глаза навыкате, ни рожи, ни кожи. Зато лаяла без перекуров. Пока городская тут осматривалась, эта шавка возьми и убеги в лес. Цаца за ней – да разве в лесу на каблуках нагуляешься? В общем, пропала псина. Местные живо мелюзгу наладили отыскать вредную тварюку в лесу, но вот не вышло. Задрали пустолайку волки – видно, их она тоже допекла.

Цаца поорала, и уехала. Думали, на этом и обошлось, однако все по-другому вышло.

Аккурат через неделю городские с ружьями понаехали – и шасть в лес. Даже не глядя, что сезон не охотничий. В общем, положили они волков. Всю семью, с волчатами. Отомстили за шавку, значит. И – уехали.

Вот тогда-то все и началось.

Первой неладное почуяла Анна-травница. Пошла с утра в лес и вдруг прибежала назад со всех ног: неладно там, говорит, страшно, аж ноги не идут. И волк воет.

Ну, мужики послушали-послушали, да и снарядились посмотреть. А когда и они белее белого назад воротились и про волчий вой рассказывать принялись, ясно стало: лес тот отныне Волчий, и человеку там больше делать нечего.

Дороге, казалось, не будет конца.

Он ехал с рассвета, спина затекла, и давно хотелось отлить.

Остановив фургон на обочине, он побрел к лесу. Нужно слегка размяться, да и справить нужду. Ох, не нравился ему ни этот рейс, ни тем более груз. Деньги, конечно, платили – мама не горюй, но все-таки паскудно это – детей как груз везти. Заказчик говорил, что сироты и усыновлять их будут. Но если усыновлять, то почему надо тайно везти, да еще и специальным отваром поить, чтобы спали в дороге? А вдруг на органы? Или еще чего похуже?

Шофер старался не думать об этом, но мыслям же не прикажешь. Может, по лесу прогуляется, и дурь из головы выйдет.

Вдруг он услышал, как сзади хлопнула дверь, и обернулся.

Утекла пигалица! То-то с утра ему показалось, что она, в отличие от двух других малолеток, не спит. Те сопели, как положено, а у этой как будто ресницы дрожали. Ну да он не приглядывался особо. Видно, зря. Догнать надо.

И водитель бросился вдогонку малышке, мчащейся в лес изо всех сил.

Она бежала, не разбирая дороги. Ей было все равно куда, лишь бы подальше от этого похожего на гроб фургона и от этого человека, увозящего ее неизвестно куда. Лес казался куда более безопасным, чем этот дядька, вливавший им в рот горькое снадобье, от которого невозможно хотелось спать. Больше всего на свете она боялась заснуть и никогда не проснуться, как не проснулась когда-то ее бабушка. «Убежать и спрятаться», – билось в такт шагам ее маленькое сердце.

Вдруг она споткнулась и, потеряв равновесие, закатилась в яму, над которой нависала большая бурая коряга. Девочка свернулась в комок, изо всех сил стараясь сделаться крохотной и незаметной, чтобы страшный дядька ее не нашел. Настигавшие ее шаги гулко прогрохотали прямо над головой. Но убежище осталось незамеченным, и мужчина, с хрустом ломая старый валежник, пробежал мимо.

«Хоть бы не нашел, хоть бы не нашел», – билась в голове мысль. А в ушах громом гремели его шаги. Внезапно что-то изменилось: шаги остановились резко, вдруг, словно бегущий наткнулся на препятствие, а через мгновение она услышала вой. Никогда еще ей не было так страшно! Зажмурив глаза, она затаилась, боясь даже дышать, а вой заполнял и лес, и нору, в которой она чудом оказалась, и даже сердце, бьющееся как барабан.

Сквозь вой и гул крови в ушах она услышала, как закричал мужчина – неожиданно тонко, срывая голос, – и, не разбирая дороги, помчался обратно в привычный мир асфальта к спасительной машине. Шаги, прогрохотав над головой, затихли в удалении.

Вой тоже утих. И наступила тишина, не нарушаемая даже птицами. Лес тоже затаился в ожидании.

Она полежала еще немного, прежде чем решилась открыть хотя бы один глаз. Ничего страшного глаз не обнаружил – только песок и корни. Она села и осмотрелась: крышу убежища образовывали толстые корни вывороченной ураганом сосны. В пещере было темно, коряги, торчащие в стороны, заслоняли свет, делая незаметным вход. Видно, об одну из них она и споткнулась. Встав на четвереньки, девочка поползла к выходу.