Александр Громов: Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

— Один раз, — уточнил Питер. — Я точно помню.

Перебивая друг друга, вспомнили и то, что в одном из прокрученных вариантов Цезарь после поражения бежал в панике в Египет, а настырный Помпей получат в дар его голову и путался с Клеопатрой, и то, что республика в Риме вскоре гибла — с большим или меньшим кровопролитием, в зависимости от вводных, но гибла неизменно, сколько вариантов ни прокручивали… Да, а что за водяной слон-то?

— Она нас прокручивает, — объяснила Маргарет. — Я когда первый раз увидела, прямо в ужас пришла. Думаешь, почему она на тебя поначалу букой смотрела? Ума не приложу, что с паршивкой делать, какой-то совершенно извращенный ум. Знаешь, какие вводные? Мол, нас — тех еще! — вышвырнуло из Канала где-то у черта на рогах, причем взрослые дружно перемерли на какой-то ненормальной планете, а дети перестали взрослеть. Представляешь?

— Это как — перестали взрослеть?

— А вот так.

— Любопытно, — ухмыльнулся Стефан. — Я бы лично не возражал найти такую планету, где не взрослеют: на шестом десятке взрослеть что-то уже не хочется… Хм, это она сама додумалась? С фантазией внучка, поздравляю. А в чем, собственно, ужас? Нормальная групповая робинзонада, увлекательно даже… — Маргарет передернуло. — Нет, а что? Я бы взглянул одним глазом.

— Взгляни, взгляни, — сказала Маргарет, — не пожалей только. А я лучше уйду, не хочу себе настроение портить…

Но она не ушла, пробормотав: «Хуже наркотика, ей-богу», и, сложив руки на коленях, тоже стала смотреть.

— Ты прости, — сказал Стефан. — Ни о чем другом не могу говорить, понимаешь?

— Ни о чем другом говорить и не нужно, — отозвалась Маргарет.

Они сидели на нагретом полдневным солнцем камне. В двух шагах ниже них озеро глодало скалу. Ворча в камнях, надвигалась вода, облизывала шершавые плиты. Откатывалась. Маргарет казалось, что за два дня, прошедших со времени бегства, кожа Стефана сделалась темной, как камни.

— У тебя пальцы еще не трескаются? — спросила она.

— Что? — не сразу понял Стефан. — А, нет, еще нет. Спасибо.

— Упустишь — будет больно, — предупредила Маргарет, — особенно с непривычки. Хочешь смажу?

Пока она мазала ему руки, он молчал. А когда она, удовлетворенно хмыкнув, убрала коробочку с мазью в карман куртки, он спросил, стараясь придать голосу как можно больше равнодушия:

— Ну и как там в лагере?

— Живем, — так же фальшиво-равнодушно, как Стефан, сказала Маргарет. — Отчего не жить? А хуже или лучше… вот завтра кончится праздник, тогда и увидим, хуже или лучше…

— Какой опять праздник? — Стефан растерялся, не сразу сообразив. — А, ну да, ну да. — Он коротко и зло хохотнул. — В честь избавления праздник. Понимаю. Без праздника нельзя… Неужели целых три дня?

Маргарет кивнула, подтверждая, и Стефан уже прикидывал в уме, насколько придется увеличить ежедневную норму добычи торфа, чтобы в обозримые сроки ликвидировать прорыв. Прикинув, он присвистнул и покачал головой. Н-да… Зря Питер расслабил людей, как бы потом не пришлось кусать локти. Незаслуженные потачки до добра не доводят. И торф будет недосушенный, а синтезатор этого не любит…

— Он что, вправду сумасшедший?

— Вряд ли. — Маргарет улыбнулась. — Знаешь, по-моему, он соображает лучше нас с тобой. Рискует — это да. Пока ему в рот смотрят, можно и рисковать. Он говорит, что теперь каждый должен работать за двоих, чтобы в кратчайший срок накопить запас продовольствия для переброски лагеря через водораздел. И что сильное и свободное общество, сильные и свободные люди… Он теперь вообще много говорит.

— Я уже считал, какой это будет кратчайший срок, — перебил Стефан. — Год как минимум.

— Меньше, — сказала Маргарет. — Они лишат Джекоба молока и высвободят синтезатор. Джекоб им не нужен.

— Питер так решил?

— Не надейся, что он такой осел. Будет голосование. Результат известен заранее даже Джекобу.

— Скоты, — устало сказал Стефан. — Что с быдлом ни делай, оно всегда останется быдлом. До Абби и малышей они тоже добрались?

— Пока нет.

— Доберутся. Кому нужны слабые и душевнобольные, верно? А остальные надорвутся на торфе. — Стефан подобрал кусок песчаника, раскрошил его в кулаке и бросил в озеро. — Вот что с ними будет. Через год от нас останется половина, и не лучшая.

— Через год здесь вообще никого не останется. — Маргарет искоса посмотрела на Стефана. — И большого запаса не нужно: Питер говорит, что намерен поднять «Декарт».

— Ну? — Стефан даже вскочил. В висках часто застучало.