Александр Громов - Мягкая посадка. Год Лемминга. Менуэт святого Витта

В споре выяснилось, что однажды все же кормили — тем самым твердианским крокодилом, существом флегматичным, неопасным и отчасти пригодным в пищу. Вот напитки на Тверди правда дрянь, зато какие местные девочки стол накрывали — это ж умереть можно!..

— Ну-ка, ну-ка, — сказала Маргарет. — Об этом, пожалуйста, подробнее.

— Пег, я абсолютно не…

Стефан засмеялся.

— А я тогда, честно сказать, глядя на тебя, в космофлот пошел, — признался Питер и потянулся за вином. — Пег, ты это брось… Я совершенно трезв. Да, о чем я? Ага. Я ведь надеялся, что мы с тобой в один экипаж попадем, а ты и съюлил с полдороги в кусты… Верно, Пег?

— Чего я никогда не мог понять, — заметил Стефан, — это почему у вас, англосаксов, Маргарет и Пегги — одно и то же?

— Съюлил в кусты!..

— В кусты, — согласился Стефан. — В деревья. В камни. В озера. И очень хорошо сделал, что съюлил. Я вот что думаю: хорошо, что нас тогда из Канала обратно выбросило. Я крокодилов не люблю — что мне на Тверди делать?

— Это ты так думаешь. Отец как — здоров?

— Здоров, что ему будет. Вышел в отставку аж в шестьдесят, живет в Тарту. Мы иногда созваниваемся. Крепкий старик и упрямый. Все пытаюсь подбить его на мемуары, а он: кому это нужно? Мне, говорю, нужно. Обойдешься, отвечает. Для внуков он, может, и написал бы, а для меня ему неинтересно.

— Ты второй раз так и не женился? — спросил Питер.

Стефан махнул рукой и успел поймать блюдо с рыбой.

— Одного захода хватило. Какой только глупости не сотворишь по молодости.

— За холостяков! — провозгласил Питер, поднимая стакан. — До дна!

— Что-то вы быстро спелись, — сказала Маргарет. — Он что, уже нажаловался?

— Ему-то грех жаловаться, — возразил Стефан. — Отбил вот, не спросив… В жизни не прощу! Дуэль!!

— А ты где был, когда я отбивал? — парировал Питер. — У кого и отбивать-то было…

— А? — прищурилась Маргарет. — Что скажешь?

Джеймайма хихикнула.

— Э, так не пойдет! — закричал Стефан. — Что дурак был — да, согласен, он самый, а вот что слепой — извините! Все видел! Если не приставал к тебе, то только потому, что ждал, когда ты ко мне приставать начнешь!

— Нет, вы видели! — возмутилась Маргарет. Питер откинулся на спинку стула и заржал. — Каков фрукт! А знаешь, я тебя побаивалась тогда, на корабле: как же — сын капитана! в рубку вхож! А вот на него совсем не обращала внимания, надоел он мне до смерти…

— Спасибо, — поклонился Питер.

Вспомнили Ронду, Людвига и остальных, поспорив о том, кто на кого обращал тогда внимание и во что это вылилось впоследствии. Отбивая ладонями такт, спели хором «Контрабандные товары», потом Стефан спел «Грызет меня комар» и сорвал аплодисменты, а чуть погодя появился вареный лосиный язык, нарезанный ломтиками, и его съели, хотя казалось, что больше ни единой крошки впихнуть в себя не удастся, вслед за чем Маргарет сообщила, что непременно умрет на месте от разрыва кишечника, а Питер, нашедший место еще для стаканчика клюквенной, вдруг бодро заявил, что готов подумать о месте младшего смотрителя после выхода в отставку, чем привел Стефана в ликование. Было в этом что-то такое, что могут оценить лишь старые друзья — сидеть за столом, наблюдая в окно катящийся по склону холма колобок солнца, и изводить время на пустой треп, скрещивать выпады и контрвыпады, пресекать всякие воззвания к здравому смыслу, с неутомимой легкостью накручивая одну глупость на другую, и при этом чувствовать, что все трое абсолютно, немерено счастливы и нет во всей Вселенной ничего такого, что могло бы помешать этому счастью. И не может такого быть.

По небывалой тишине фона заподозрили неладное и, разумеется, опять хватились внучки. Процедура поисков и ауканья повторилась с той незначительной разницей, что Джей-майму на сей раз обнаружили не в сенях, а в стенном шкафу, и опять-таки с любимой игрушкой на коленях. Реконструктор был включен и показывал картинку, звука не было слышно за педагогическим хором, а Джеймайма, увернувшись от шлепка, показала язык и объявила, что готова лечь спать при условии, что завтра ее покатают по озеру, но только чтобы там и в помине не было водяного слона, а рыбе разрешено быть, пусть плавает.

— Что еще за водяной слон? — спросил Стефан, когда Джеймайму удалось уложить в кровать. — Мы в свое время больше историей увлекались, помнишь, Пит? Саламин там, Канны и прочее. Одну Фарсальскую битву прокручивали раз тридцать с разными вводными, и, насколько я помню, Цезарь побеждал только раза два…