Алексей Сазонов - Звездная одиссея

Взявшись за руки, космонавты подлетели к открытому люку переходного тамбура и, миновав его. оказались в жилом отсеке.

В отличие от космопланов ближнего радиуса полета, где все подчинено строжайшей экономии размеров и веса, помещение, в которое вошли Брагин и Швачко, поражало необычайно уютной, обжитой обстановкой. Мягкий свет, струящийся с потолка, удобные кресла, полки с книгами, картины создавали полное впечатление благоустроенной квартиры.

И это не роскошь. В многомесячном космическом полете на расстоянии сотен миллионов километров от Земли самая большая нагрузка падает на волю и разум человека. Поэтому комфорт, на первый взгляд как будто излишний, так же необходим для поддержания жизни космонавта, как пища, вода и воздух. Без этого рано или поздно у человека наступило бы психическое расстройство и потеря контроля над собой.

Но познакомимся с другими членами экипажа космического корабля.

В рабочем отсеке, где сосредоточено управление кораблем и оборудование для проведения научно-измерительных работ, мы видим женщину средних лет, изучающую ленту с записью приборов, автоматически поддерживающих состав, температуру и влажность воздуха. Это биолог и врач экспедиции Вера Степановна Борисова. Она отвечает за самое главное — сохранение жизни человека в космосе.

Почти рядом с ней, за маленьким выдвижным столиком, полузакрыв глаза, сидит еще не старый, но рано поседевший человек, изредка бросающий взгляд на десятки исписанных им страниц, — глава экспедиции, ученый Григорий Петрович Строков. Не удивляйтесь, что он иногда напевает арию из «Сильвы», — она помогает ему в самых сложных вычислениях!..

Безмятежную тишину рабочего отсека нарушили шаги с характерным звуком, который издает электромагнитная обувь, облегчающая передвижение в условиях полной невесомости. Вспомним, что и белье космонавтов с добавленным в ткань металловолокном выполняет ту же функцию. Это белье, а также постели «с подмагничиванием» позволяют путешественникам отдыхать, не опасаясь оказаться во время сна парящими в воздухе.

Шаги приблизились. Строков и Борисова с едва сдерживаемым волнением посмотрели из вошедшего Брагина.

— Все в порядке, — ответил он на немой вопрос. — Остается несколько тысяч километров. Пора начинать посадку.

Надев скафандры, члены экипажа заняли места на откидных сиденьях. За толстыми стеклами иллюминаторов виднелся Марс, закрывающий собой почти все небо. Отраженные от его поверхности солнечные лучи багровым светом пронизывали кабину корабля.

Мерные удары метронома как бы подчеркивали наступившую тишину. И вдруг все наполнилось почти осязаемым грохотом заработавших двигателей, гасящих скорость полета. Тела астронавтов мгновенно вдавились в кресла. Они с огромным трудом вдыхали воздух — настолько тяжелы стали их грудные клетки. Сквозь рев двигателей постепенно начал прослушиваться нарастающий свист, в котором потонули все остальные звуки. Столбик измерителя температуры быстра поднялся по шкале. Вот он пересек последнее деление и лопнул, образовав в воздухе облачко испаряющегося спирта

Борисова с тревогой посмотрела на Брагина, полулежащего возле пульта. Его рука, одетая в специальную перчатку дистанционного управления, от которой змеился шланг с проводами к механическому «мозгу» управления, властным движением настойчиво посылала корабль на посадку.

— Плотность атмосферы Марса намного больше, чем мы предполагали… — хриплым стесненным голосов произнес Брагин. — Экипаж, внимание! Вынужден выйти из атмосферы планеты для охлаждения корпуса корабля.

Пальцы в перчатке слегка разжались, и этого было достаточно для сильного рывка. Снова наступила невесомость — об этом свидетельствовали взмывший в воздух осколок градусника и облегченный вздох космонавтов. На огромном телеэкране, перед глазами едва пришедших в себя космонавтов, совсем близко проносилась поверхность Марса. Однообразная равнина, изредка мелькающие странные пятна… Может быть, это очертания городов или селений? Но стремительный полет корабля не давал возможности что-либо разобрать.

— Вера Степановна, — произнес Брагин, — прошу разрешить повторить торможение, на этот раз с девятикратной перегрузкой.

— Почему с девятикратной?

— Меньше нельзя. Иначе я сожгу все топливо, и мы не сможем вернуться на Землю,

— Сколько времени будем тормозить?

— Секунд сто пятьдесят.

— Другого выхода нет?