Игорь Григорьян - Иллюзия вторая. Перелом

– Смотрите, смотрите, – Агафья Тихоновна резко схватила Артака за лапу и сжала её что было сил.

При этом, она подняла голову вверх, щурясь и высматривая там что-то пока ещё невидимое.

В самом верху, среди ярого, жёлтого, оттенком напоминающего глаза дракона света, появилось интенсивная и насыщенная, ослепительно-белая, слепящая точка.

Она не увеличивалась, но и не уменьшалась; она не разгоралась и не затухала; она не уплотнялась и не рассеивалась. Небольшая пульсация внутри белого шара как бы подсказывала, намекала на то, что где-то в глубине этого отчётливо-живого, палящего сияния происходят какие-то действия, что там течёт полноводная и неиссякаемая река. Даже не река с её пучинами и водоворотами, и не озеро с его тихими и глубокими омутами – но целое море или океан, во всём своём многообразии различных форм и проявлений.

А может и не океан вовсе.

Может – вакуум, может – ничто – да, да, может это было чистое и ничем незамутненное Ничто.

Но что бы ни было внутри белой точки – оно было.

И оно было вечно.

Оно подпитывало и кормило самое себя, оно утилизировало ненужное внутри самого себя, оно рождало новые рисунки, образы, очертания.

Каждое мгновение и каждый проходящий невесомый миг оно пульсировало, жило, существовало.

Понимание этой простой и необычной вещи охватило акулу сразу и целиком.

Понимание не доказывало, не убеждало, не спорило.

Оно не препиралось и не вступало в дискуссию.

Не соперничало и не соревновалось.

Не объясняло и не вразумляло.

Оно просто было.

Оно – понимание – просто констатировало факт – простой факт – этот пронзительный, пронизывающий всё белый свет был вечен. Он не мог родиться или умереть, он не мог возникнуть, он не мог появится из ниоткуда. Впрочем и появиться откуда-то от тоже не мог. Наоборот, этот свет – эта сверкающая, блистающая, эта сияющая звезда сама была в состоянии породить всё что угодно. И вот теперь она появилась здесь и просто была, присутствовала – робко, но негасимо дополняя жёлтое и тёплое свечение сознания своим белым, алебастрово-молочным излучением.

Дракон поднял голову.

Он заметил это необыкновенное огнище и отпечаток белого пламени коснулся его глаз. Жёлтый зрачок впитывал живое, неподвластное человеческому пониманию свечение, а сам дракон наполнялся какой-то диковинной, не поддающейся никакому человеко-разумному объяснению энергией. Именно благодаря этой диковинности, туманности и непостижимости, жемчужно-белое свечение становилось ещё более желанным, оно ясно демонстрировало свою чудесную природу, а спустя одно лишь мгновение, сияние белого света стало не только желанным, но и необходимым.

Стало.

Жизненно.

Необходимым.

Как летние каникулы в детстве.

Как вера в чудеса при чтении детских сказок.

Как глоток свежего воздуха при погружении на глубину.

Как родник посреди пустыни.

Как свеча на столе для чтения.

Как этот белый свет.

Единожды глянув и осознав природу пульсирующего и необъяснимого излучения, никто уже не мог устоять перед соблазном зачерпнуть из этого источника ещё и ещё – пусть взглядом, пусть умом, пусть чувствами.

Одно созерцание этого света давало силу. Силу и мощь. Созерцание предоставляло всесилие…

Этот свет не подпитывал – он именно питал. Питал качественно и авторитетно. Питал величественно, солидно и строго. Питал справедливо, добросовестно и свято.

Он не мог подвести. Не мог обмануть. Он был честен всегда, он был честен сейчас и он же – тот же самый свет – будет честен вечно.

Дракон улыбнулся, но промолчал.

– Что это? – акула смотрела наверх и её раздирало любопытство. Она была уверена – дракон точно знает природу этого явления…

Артак смотрел на горящую звезду и не мог оторваться от её созерцания. Спустя какое-то время он кивнул головой, словно сбрасывал с себя оцепенение, и повернувшись к Агафье Тихоновне, просто и внятно произнес всего лишь одно слово.

Одно только слово, которое смогло объяснить сразу и всё.

Целиком и полностью.

Не оставляя недомолвок и слепых пятен.

Одно только слово…

– Жизнь. – Дракон усмехнулся одними глазами и взгляд его приобрел какую-то мягкую отрешенность. – Это и есть жизнь, в её человеческом понимании. Она возвращается в тело. Сейчас он придёт в себя. Будьте готовы!

– Быть готовой к чему?

– Быть готовой вернуться в подъезд многоэтажки, – Артак засмеялся, окончательно теряя оцепенение – будьте готовы вернуться и помочь нашему хозяину справиться с его состоянием.