Павел Шакин - Пси

– Профессор Бриг, – у меня возник вопрос, – а за что отвечают эти феромоны?

– Страх, – мрачно ответила Ханна, – это естественная биологическая реакция на угрозу. Таким образом, испытывая страх, сферопанцирные смягчают феромонами агрессию хищных моллюсков, действуя на них как транквилизатор.

– Вы пугаете улиток?

– Доктор Форш, мы приводим их в неописуемый ужас. Природа не в силах создать раздражителей такой мощи. Поэтому в нервной системе сферопанцирных срабатывает предохранитель. Хотя, по номинальным биологическим характеристикам, любая особь способна находиться в подобном состоянии время, достаточное для производства миллионов мегаватт чистой энергии.

– А если хорошенько напугать кого-нибудь другого? Слона, например, или человека.

– Уверяю вас, такие исследования проводились. Психическая энергия обладает невероятным потенциалом. Особенно страх. Именно это объясняет феномен садизма. По этой же причине полтергейсты, привидения, голодные духи тибетского буддизма изводили своих жертв, питаясь их ужасом. Однако трансформировать психическую энергию в кинетическую возможным доселе не представлялось. Испытывая страх, сферопанцирные выделяют псион – уникальный феромон, при распаде которого выделяется огромное количество энергии. Но для этого необходимо достичь критической массы. Необходимо, чтобы моллюск выделял псион в течение 3,23 секунды, чего мы пока добиться не можем.

Ханна Бриг сделала паузу и многозначительно на меня посмотрела.

– Доктор Форш, ваша теория коллективного разума моллюсков неожиданно нашла на Пси подтверждение. Поэтому вы и здесь. Хотя этот термин, с моей точки зрения, не соответствует действительности. Как выяснилось, некоторые мягкотелые обладают способностью принимать и передавать электромагнитные сообщения. Это касается сферопанцирных и спиценогих, которые являются хищниками. Так вот, между этими двумя классами животных идет настоящая информационная война. Каждый биологический вид обладает своей радиочастотой. Мы научились декодировать самые простые сигналы, предупреждающие об изменениях погоды, опасности, дислокации пищевых элементов. Однако мы не можем запеленговать их источник.

– Если речь идет о коллективном разуме, – заметил я не без гордости то ли за себя, то ли за умницу Форша, – источника просто не существует. Соответственно, не существует линейной передачи сигнала из пункта А в пункт В. Коллективный разум является совокупностью информации получаемой каждой отдельной особью. Это как соль в воде растворить, ее частички будут в каждой капле.

– Понимаю, о чем вы, – перебила меня Ханна, – но не спешите с выводами. Теория обманчива. Обсудим это позже, когда вы осуществите детальный анализ имеющихся данных.

– Прошу прощения, – к своему удивлению я немного смутился, все-таки не привык в научных спорах участвовать.

Вскоре вводная лекция закончилась, и меня отправили в тесный, заваленный микроскопами кабинет изучать материалы.

Лишь через два с половиной месяца мне разрешили отправиться за колобками. Так в колонии называли сферопанцирных. Они обладали неприятным свойством дохнуть в неволе, а потому приблизительно раз в три недели сотрудники научного центра выбирались в болота на отлов. К моему разочарованию, покидать пределы поселения было строго запрещено. Имплантированный чип сигнализировал жандармам не только о нарушении режима, но и о дальнейших передвижениях беглеца. Пешим ходом на Пси далеко не уйти, а все средства передвижения требовали кода авторизации, за выдачу которого отвечала служба безопасности. Поэтому мне оставалось только ждать, пока Ханна сочтет возможным допустить меня к отлову. Наконец, этот день настал.

«Барьер» глубоко запустил когти во все дела колонии; помимо Ханы Бриг и Генри Фосса, за периметр с нами отправилось четыре жандарма под руководством сержанта Башкирцева. Возвращаясь в свой барак из научного центра, я несколько раз встречал его изрядно пьяным. Хордитаун был режимным объектом, однако распитие алкоголя едва ли не поощрялось. Каждый вечер в столовой рекой лилось крепкое пиво, раз в неделю в качестве пайка выдавалась бутылка синтетической текилы. Пили в основном жандармы да рабочие. Но однажды я наткнулся на уделанного в хлам коменданта колонии. Должно быть, он желал быть ближе к народу. Вообще, Оскар Хименес позволял себе и другие чудачества, особенно на сеансах психозомбирования. Они проводились раз в четыре дня на главной площади, но я старался их избегать.