Андрей Умин - Троица

– Да, и их отец тоже там будет, мы вместе открываем эту выставку. Он ее спонсор. Меценат, любитель прекрасного.

– Но мне же не обязательно с ними общаться?

Машина незаметно для пассажиров тронулась с места и уже выезжала на улицу Академика Королева.

– Мне бы хотелось, чтоб вы поладили, Маш, – аккуратно сказал отец. – В руках их отца, возможно, моя будущая карьера, а значит счастье нашей с тобой семьи.

– А разве счастье не заключается в общении с тем, кто мне нравится? И избегании людей, которые мне противны?

– Конечно, это сложный вопрос. Но я уверен, они смогут тебе понравиться. Вам всем просто надо сделать несколько шагов навстречу друг другу. Это ради всеобщего блага.

Мария озадаченно смотрела в окно, убеждая себя, что ничего дельного из этой затеи не выйдет.

– Ты можешь пообещать мне, что постараешься сделать все возможное? – не унимался сосредоточенный на успехе отец.

– Сделаю что-нибудь, пап, – пообещала она, лишь бы его успокоить.

– Вот и славно, дорогая. Если окажетесь рядом, поддержи беседу, ты же у меня умница.

Машина плавно скользила по улице, минуя кислотные вывески телецентра, кричащие об очередных сезонах полюбившихся публике шоу. Обольстительные афиши танцев, песен, гонок на выживание обещали многочисленные купоны разных товаров за одно лишь включение телевизора. Маша не знала, сколько нужно смотреть выпусков «Танцев на льду», чтобы хватило на новое платье, или сезонов «Последнего героя», чтобы оплатить себе курсы испанского языка, но наверняка это перестало быть так хлопотно, как каких-нибудь сто лет назад.

Не успев утомиться от присущих ее характеру глубоких раздумий, она увидела впереди высокие ворота ВДНХ, украшенные сочными логотипами новой выставки западноевропейской скульптуры. Толпы людей разделял длинный коридор из полицейских, оцепивших пространство вокруг пятачка у главной арки. Машина аккуратно остановилась в специальной помеченной флажками зоне, из которой открывался самый идеальный для журналистов вид на собиравшегося выходить из нее человека. Роем разозлившихся мух залетали камеры в поисках самого лучше ракурса. Многочисленные зрители и уличные зеваки уставились на автомобиль.

– Ну что, милая, ты готова? – спросил убедительно-строго отец.

Он уже самоуверенно поднял голову и затянул ослабевший галстук. Голос отдавал стальным оттенком бескомпромиссной уверенности перед ожидавшими СМИ.

– А что, у меня есть выбор? – спросила Мария.

– Конечно, нет, ты же моя дочь, – ответил Сергей Александрович Селин и открыл двери автомобиля.

Дальше последовала стандартная процедура, настолько привычная и до бесконечности страшная, что практически не влияла на сознание девушки, проплывая где-то в параллельном измерении, будто во сне. Она вышла с отцом из машины под одобрительный гул толпы, камеры жужжали над ними взъерошенной тучей электрических насекомых, журналисты топтались друг на друге, ведя прямые трансляции на телевидение, в онлайн-газеты и даже в свои личные видеоблоги. На такие мероприятия допускались все аккредитованные СМИ без дискриминации.

На заднем плане за оцеплением полицейских подняла плакаты специально нанятая группа поддержки Селина. Человек пятьдесят кричали одобрительные слоганы в его честь, надрывая голосовые связки, чтобы на каждом видео было слышно их восхищение. Словно в райской дреме всеобщего внимания, купленной за деньги любви одних и неизменной зависти других, как сомнамбула внутри чужого далекого сна, Мария шла рядом с отцом, делая на полтора шага больше, чем он, чтобы сильно не отставать. Они держались за руки. «Ну хоть сейчас», – думала девушка, чувствуя крепкую хватку отца, ведущего ее за собой. Мария была согласна идти с ним куда угодно. Такие теплые чувства не могли привести ни к чему хорошему, но выбора не оставалось. Слишком долго она ждала этого момента, чтобы не наслаждаться им сейчас. Позабыв даже о нежданной беременности и тайне, которую она собой представляет в свете ведущихся переговоров с партией гуманистов, девушка светилась от счастья, не осознавая толком происходящее. Просто беззаботно следовала за отцом, держась с ним за руки. Это все, что она себе представляла под прицелом тысяч камер и взглядами сотен людей вокруг, обращенными только на ее гладкую кожу и светло-зеленое элегантное платье. Сознание отключилось, она совершенно не думала, наслаждаясь легкостью и безмятежным спокойствием. Понимала, что стоит ей осознать всю серьезность происходящего, как начнется неминуемая истерика и нервный срыв.