Юлий Буркин: Королева в изгнании

Тот, убеждаясь в ее материальности, ощупал нос, губы, волосы, прошелся по шее, груди (по старой памяти Маша позволила ему это), затем улыбнулся наконец-то искренней, почти счастливой улыбкой и неожиданно заставил Машу покраснеть, заявив с причмокиванием:

- Хороша, чертовка!

- Хороша Маша, да не ваша, - несмотря на испуг, ревниво проворчала Амалия.

- Вот-вот! - строго сказала Маша, но и сама почувствовала, что голос ее прозвучал как-то уж слишком тоненько. Неубедительно.

Довольно хохотнув, Гога окончательно успокоился:

- Ладно, Маруся. Чего тебе надо-то?

Помолчав, Маша ответила:

- Понимаешь, Гога... меня никто не арестовывал.

- Так это не ты, что ли? - ткнул пальцем Гога в бумажку на стене.

- Вроде, я... Только не было меня там... Вот в этом я и хочу разобраться.

- Ясненько, - покивал Гога, - ясненько... - И вдруг обернулся к "Мышонку": - Ты бы поесть собрала, а? У нас все-таки гость. Она, хоть и невидимая, а кушать тоже хочет...

Действительно, два батончика "Сникерс" за сутки - не самая сытная пища.

..."Мышонок" уютно повизгивал, наблюдая за тем, как в пустоте над столом исчезают куски мяса жареного под сметанным соусом, хлеб и ломтики овощей из приготовленного ею салата. (Только теперь Маша смогла по достоинству оценить Гогин выбор подруги жизни: готовила Амалия отменно.) "Мышонок" повизгивал, а Гога и Маша, то и дело перескакивая на захватывающие воспоминания, говорили о том, что и где им предстоит делать.

Собственно, Маша и сама толком не понимала, какую именно помощь она ждет от Гоги. По большому счету, ей просто нужен был ХОТЬ КТО-ТО. Одиночество, отсутствие близких людей угнетало ее. А теперь, прочтя эту газетную вырезку, она растерялась и вовсе... Да что там вырезка! Гога сказал ей:

- Как тебя менты повязали, я сначала-то по телику увидел, в "новостях"... Я сам-то тебя только раз в жизни видел, да и то - мельком, когда Прорву покоцали. Али-Бабе позвонил, а он телевизор не смотрел. Так я потом пол дня перед телеком сидел, все ждал, может, повторят, чтобы на видик записать. И повторили! Я Али-Бабе запись показал, он говорит: "Маруся. Никакой ошибки..." Тут-то у меня чуток и отлегло от сердца...

- Ну спасибо!

- А ты как думала? Я как узнал, что они Кису твоего пришили, так, думаю, все - хана нам всем.

- Жив он... Да и не в этом дело... А запись у тебя не сохранилась, скорее, не спросила, а констатировала она.

Гога хлопнул себя по лбу:

- Точно! Есть!

Информационный сюжет об ее аресте был совсем коротким: за кадром звучал комментарий журналиста, почти дословно совпадающий с газетным текстом, а на экране мелькали какие-то люди, милицейские машины, роскошное фойе какого-то учреждения... И вот через это-то фойе и волокли ее двое спецназовцев - к дверям, на улицу. Всего - секунд пять-шесть.

Пока съемка велась в помещении, Маша еще сомневалась, но вот камера переместилась на тротуар, под яркий солнечный свет, оператор дал крупный план, и Маша ясно увидела себя. Именно СЕБЯ. Сомнений быть не могло. Даже свитер она свой узнала... Слезы на глазах...

Под конец комментатор продиктовал те же телефоны, что были указаны в публикации, внизу экрана пробежали цифровые титры.

Гога выключил телевизор. Маша глянула на себя в зеркало. Те же глаза. Те же слезы.

- Давай-ка, Маруся, позвоним, для начала, - предложил Гога. - Типа, мы - свидетели. Придумаем чего-нибудь. Хотя мне, ох, как не охота с прокуратурой связываться!..

Маша провела рукой по лицу, утирая слезы (хорошо, ее хоть не видят):

- Ты и не будешь связываться. Меня проводишь, и все.

- Добро.

- А как, к стати, Шахиня поживает?

- Кто ж ее знает. С тех пор, как она с Кисой твоим в бега подалась, я и не видел ее. И век бы еще не видел.

- И меня.

- А тебя я и так - не вижу. Теперь, правда, кажись, увижу - ты же раздваиваться стала...

Но Маша уже не слушала его, а, взяв радиотелефон, набирала номер. Что сказать? С чего начать разговор?

- Дежурный слушает.

- Здравствуйте. Я - по "делу Маруси".

- Одну минуту. Соединяю.

В трубке колокольчиками проиграла какая-то мелодия, затем прозвучал властный, слегка раздраженный мужской голос:

- Да! Слушаю вас.

Маша слегка оробела:

- Я по "делу Маруси"...

- Вы можете назвать себя?

- Не хотелось бы.

- То есть вы желаете остаться инкогнито. Хорошо. Что вы имеете сообщить?

- Все. Я знаю о ней все. Каждый ее шаг.

- Вот как. - Голос слегка смягчился. - Тогда не хотелось бы по телефону. Может, вы могли бы подъехать сюда?

Маша уже сумела взять себя в руки. Пусть у простых смертных при слове "прокуратура" сердчишко колотится, ей-то чего бояться? И она решила говорить с позиции силы: