Алекс Сайлент - Великий Дух

Катэр прижал лезвие к горлу бессмертного и надавил. И из него начала сочиться кровь, а из надрезанной энерговены пошло тусклое сияние жизни. Оставалось всего одно лёгкое усилие. И он действительно был готов сделать это, но в глазах бессмертного не было никаких эмоций. Он собирался жить ещё многие тысячи лет, но вот в его дом приходит чужак и собирается лишить его этого законного права, но на его лице нет даже намёка на шок, негодование или страх. Он был готов ко всему, он научился принимать абсолютно всё, он признавал справедливость слов Катэра. После привычно долгой паузы он ответил всё тем же спокойным голосом:

– Ничего.

И после этого Катэр наконец-то что-то почувствовал. Именно то, на что надеялся. Тот самый возвышенный трепет перед этими людьми. О да, теперь он начал понимать суть их безумия. Лишь презревшие жизнь подлинно бессмертны. Чтобы заслужить бессмертие, необходимо перестать бояться за жизнь, за свою и за жизнь своих близких, перестать цепляться за каждую мелочь и просто идти по своему пути, что предначертан свыше. Больше минуты он не мог пошевелиться, словно груз тысячелетий сковал его тело, его разум, он не мог ничего решить, не мог отказаться от задуманного, но и не мог сделать решающее движение. Он просто смотрел на лицо бессмертного, которое ничего не выражало, но именно в этом и состояло то самое понимание всей сути жизни, та мудрость, накопленная за тысячи лет. Он обезоружил Катэра без единого движения, сказав всего одно слово. Он не боялся смерти. Или, может, просто он настолько хорошо чувствовал и читал мысли других людей, что прекрасно понимал, что пришелец не убьёт его, понимал это даже лучше самого Катэра, и только поэтому он был так спокоен. Так или иначе, в нём не было страха.

Катэр резко отдёрнул клинок, отключил его, затем отключил щит и отошёл в сторону. Он прижался к стене и, тяжело дыша, молча смотрел на бессмертного, пытаясь найти какие-то подходящие для такой сцены слова. Но вскоре он осознал, что Рогону совсем не нужны извинения – он всё понимал. Вот что означал этот взгляд! Через минуту бессмертный встал и молча подошёл к самому краю, присел и начал смотреть вдаль. Не долго думая, Катэр последовал его примеру. Вскоре солнце взошло над горизонтом, и они целый час молча любовались его неспешным движением, сидя рядом, словно близкие друзья, знакомые уже много лет. И рассвет был прекрасен. Это была высшая поэзия без слов. Это были краски, дарующие счастье. И все тревоги, вся боль и опьянение – всё ослабло, и Катэр чувствовал себя обновлённым. В эти минуты ему казалось, что он достиг окончательного примирения – бессмертный передал частицу себя, научил всему, чему научился сам за тысячи лет. А затем Катэр наконец-то объявил, что ему пора уходить. Они вместе неспешно спустились и дошли до выхода. Собираться долго не пришлось.

– Град бессмертных в той стороне? – спросил Катэр, указав на запад.

– Да.

– Идти ещё в районе трёх дней?

– Да, – коротко ответил Рогон, не намеренно напомнив гостю о самых первых минутах их знакомства.

– Мы ещё встретимся? Что тебе говорит твоё умение предвидеть?

Бессмертный серьёзно задумался, внимательно глядя то ли на Катэра, то ли сквозь него куда-то в будущее, а затем спокойно произнёс:

– Да. Думаю, что да.

– Что ж, тогда до встречи. В одном из миров.

– В одном из миров.

На несколько секунд Катэр задумался о том, чтобы предложить Рогону пожать руку или сделать какой-то другой дружеский жест на прощание, сказать несколько возвышенных слов, но отказался от этого. Бессмертный был привычно невозмутим, за весь этот суточный отрезок на его лице не промелькнуло ничего хотя бы отдалённо напоминающего улыбку. Путник лишь слегка кивнул, а затем развернулся и медленно пошёл в указанном направлении, точно зная, что через три дня покажется тот самый город – конечная цель его пути, город, который столько лет он мечтал увидеть, самое древнее и неповторимое творение человеческих рук, в котором хотели побывать почти все жители всех планет, но шанс даровался лишь единицам. Рогон не стал провожать чужака взглядом до самого горизонта, уже через минуту он вернулся в дом и взялся за свои привычные дела. Он продолжал хранить священный покой, хоть и прекрасно понимал, что скоро грядут большие перемены, что произошедшее является столь очевидным предзнаменованием, что, вполне возможно, скоро ему предстоит покинуть этот дом, в котором он прожил более двух веков. По такому случаю он вполне мог позволить себе погрузиться в бездонную глубину своих воспоминаний. За эти тысячи лет он научился вкушать их без боли, опьяняться, но не хмелеть, любить, но не сожалеть об их утрате, просто любоваться каплями краски на полотне вечности. Он думал о тех людях, что готовятся посетить его планету, людях, которые совсем не похожи на него и других бессмертных, которые не смогут понять его, но которых мог понять он, потому что когда-то давно он действительно был совсем другим. И он помнил абсолютно всё, его память не старела, как и его тело. Почти на весь день он застыл в медитативном трансе, и в его неподвижных глазах была явлена эта пугающая глубина событий. Ради чего он продолжал жить? Каким секретом он не хотел делиться со своим гостем? Чего он ждал, глядя вдаль? Как и всем бессмертным, ему было достаточно надежды дождаться возвращения Творца этого и всех прочих миров. Ведь он обещал вернуться…