Джеймс Блиш - Фантастические рассказы

Авторучка со стуком упала на пол.

Он по-идиотски разинул рот и пошевелил пальцем в пустоте, где, казалось, все еще была картинка. В его ошеломленном сознании яростно горели два слова:

Это реально.

Нелепость. Напряженно он заставил себя засунуть руку глубже, несмотря на вопли своих нервов. Это вызвало легкое покалывающее сопротивление, похожее на завесу статического электричества, а затем кровь застучала в каждом пальце, как будто пытаясь прорваться сквозь кожу. Он отдернул руку. Там был вакуум, отрезанный от комнаты какой-то невидимой силой, через которую быстро просачивался воздух.

Балансируя на грани паники, он изо всех сил пытался разобраться в фактах. Покалывание, которое он почувствовал в пальцах, вполне могло быть электрическим. Джонни Кимбалл однажды продемонстрировал ему "статическую струю", которая могла бы объяснить тягу воздуха. Трехмерное телевидение, возможно.

Он покачал головой. Ни один изобретатель не устроил бы подобную демонстрацию в заброшенном продуктовом магазине без каких-либо объявлений или литературы; и вряд ли там было бы восемнадцать экранов, каждый из которых показывал бы неподвижную и совершенно невозможную сцену. Нет, это было безумие, но эти кричащие вещи были —

Окна.

Во что? Схватившись за свои измученные эмоции, он сделал шаг к следующему кадру. Его нога хрустнула по забытой авторучке. Секунду он в ужасе метался в пустоте, а затем рухнул головой вперед с низкого выступа.

Через мгновение зазвучала сладкая мелодия.

– Ты не ранен. Ментальный шок скоро пройдет.

Андресон ничего не сказал и пристально уставился на багровое свечение под веками. Физически он был невредим, но его рассудок был под угрозой. В его сознании, за закрытыми веками, это происходило снова и снова: долгое извилистое падение, с огромным городом, вращающимся и растущим под ним в буйстве красок, и влажный горячий воздух, проносящийся мимо него, внезапное падение темной фигуры и шелест крыльев. Он снова попытался потерять сознание и очнуться на полу галереи, но холодный звенящий голос снова заставил его очнуться.

– Это вполне реально. Вы достаточно умны, чтобы принять это, перестаньте думать, как младенец.

Материнский выговор при таких обстоятельствах зародил где-то в его сознании небольшой зародыш веселья, и он судорожно ухватился за него и начал смеяться, все еще не открывая глаз. Даже не видя лица, он мог чувствовать тревогу существа из-за его истерики, но он позволил тряске истощить его до своего рода спокойствия. Только когда его дыхание стало ровным и спокойным, он позволил себе еще раз взглянуть.

Красный солнечный свет резко играл на нем сквозь полупрозрачные стены маленькой комнаты и угрюмо горел в хрустальной перекладине, которая пересекалась над его головой. Одна стена была заставлена чем-то вроде книжных полок, и тут и там стояли странные предметы мебели, но, очевидно, ни один из них не был предназначен для людей, потому что он лежал на гладком полу, его куртка была подложена под голову. Фигура в капюшоне все еще выгибалась над ним с сатанинской заботой, черная на фоне яркого света и почему-то меньше, чем он ожидал. Он надеялся, что этот плащ не превратится в крылья, пока нет, потому что его новое спокойствие все еще стояло на мерцающей грани безумия.

– Спасибо, – осторожно сказал он. – Я обязан тебе своей жизнью.

Силуэт головы шевельнулся, как бы отмахиваясь.

– Ваше внезапное появление в воздухе было поразительным. Нам повезло, что я оказался в это время в полете.

С шепчущим звуком, похожим на шуршание тяжелой ткани, фигура вышла из под прямых солнечных лучей и грациозно прислонилась к одному из предметов, похожих на мебель. Свет ударил в нее полностью, и Андресон ахнул и резко выпрямился.

Она была крылатой, в этом не было никаких сомнений. Но впечатление, похожее на летучую мышь, которое произвели на него эти крылья, казалось, было всего лишь результатом расстояния. Если смотреть крупным планом, крылья были коричневыми и нежными, и прорисованы замысловатыми венами, их ребра были близко посажены, перепонки напоминали тончайший шелк. Они поднимались со спины девушки там, где должны были быть лопатки, и в состоянии покоя огибали ее по бокам и создавали фон для ее ног и ступней.

Если бы не эти великолепные шестерни, которые выделяли ее, как двух великих японских фанатов, она могла бы быть человеком или близка к этому. Она не больше напоминала грызуна, чем богиня Диана самку гориллы. Крылья, что-то в костлявой структуре, лежащей в основе ее лица, смутное отличие в ее пропорциях. Если бы не эти мелкие различия, она могла бы сойти за поразительно красивую человеческую девушку где угодно. Ее одежда была короткой и простой, и не отягощенной украшениями, потому что ей нужны были свободные конечности и никакого бесполезного багажа для полета.