Наталия Рай - Моя любимая Гиперборея. Бореи – наши предки?

– Нет, я тороплюсь.

Скоро праздник, давай мы там с тобой хотя бы поговорим обо всём, времени будет больше.

– Да, я буду там непременно.

Нейя ушла.

А Кор отправился к океану – не к тому привычному месту, где он всегда купался, а к ближайшему от его отдела берегу. Войдя в воду, он хотел только смыть с себя всё то тяжкое и страшное, что довелось узнать за последние часы. Он даже не стал раздеваться, тем более, что одежда его была лёгкой, а обувь – подошва с ремешками.

Увидеть своего водного друга он в этом месте моря не предполагал, а потому очень удивился, увидев его рядом. Они поздоровались, но, против обыкновения, Сифин молчал. Просто плавал рядом и не трещал, рассказывая истории о жизни обитателей океана.

Кор это осознал не сразу, а когда осознал, то даже остановился:

– А ты отчего нынче так молчалив?

– Да ведь и ты тоже, – прощебетал Сифин.

– Я… У нас дела плохи.

– У кого – у вас?

– У бореев.

И Кор поведал Сифину о грядущем леднике, о переселении, о делах, в связи с этим переселении возникшим, и страхе, у которого, конечно, глаза велики, но… Одно дело облетать землю на лётах, просто для получения новых знаний, и другое – для поиска земель, куда предстоит переселиться твоему народу. Так что горькие мысли тут вполне уместны и понятны.

– Похоже, – сказал Сифин, – что тебе неизвестны вести о расе животных, об Иных. – Тоже нехорошие вести.

– Ты о чём?

И Сифин поведал Кору о возникшем понятии опасности животных, о том, откуда что взялось и чем это грозит всему миру живых.

– Ох ты ж! На совещании упоминали об этом, но я решил, что чего-то не понял. Но это, оказывается, правда. И это истинное бедствие. И как бы не хуже наступающего ледника.

– Хуже. От ледника можно уйти. Его можно растопить. Да мало ли решений, – дельфин не считал ледник бедствием большим, чем возникшая вражда между расами, – но разрешить докатившуюся до наших земель страшную смертоносную вражду ни остановить, ни даже замедлить не удастся. А если и удастся – то очень не скоро. Если удастся вообще. Куда больше вероятия, что она будет усиливаться и расширяться, пока не дойдёт до предела, начисто уничтожив добрые наши отношения.

Кор, способный в уме действовать числами с количеством знаков около десятка, тут же вывел кривую развития событий и то, куда упала эта кривая, его ужаснуло хуже самых страшных известий.

– Это ты ещё не знаешь, – продолжил Сифин, – что есть много других тёплых морей и океанов. Вдоль экватора, например. Да летом везде тепло. И нас убивают везде. Только вы не убиваете. Не убивали. Но теперь, если вы переселитесь и станете общаться – уж не говорю о воевать – с другими народами, вы тоже станете убивать. И нас, и себе подобных…

– Ты уверен?

– Уверен. Может, не сразу. Но через несколько столетий вы забудете, что мы дружили. Забудете наш язык. Перестанете нас понимать. И будете убивать. И не только для еды – это бы ещё полбеды, для развлечения станете.

Кор задохнулся от ужаса. Неужели они превратятся в лютое отребье бездушных убийц?

Сифин кивнул.

– Не скоро. Но обязательно. Не все, конечно. Но многие. А хуже всего то, что и те, кто убивать не будут, станут считать это обыденным, привычным. И наши расы станут врагами.

Если бы у Кора так не свело горло, он заплакал бы. Но он не смог. И говорить не мог. И понимал, что Сифин прав – та кривая, которая логически последовала из вычислений Тулла, неизбежное следствие заданных величин. Вот только что она обозначала, эта кривая, Кор не думал.

Они молча плыли, но не к тому месту, где Кор вошёл в море, а к их обычному месту игр – к дому Кора. Ему нужно было остаться одному и подумать. Он должен был найти выход. Если этот выход есть, его нужно найти. Сегодня или через сто лет – но выход будет найден.

Через день состоялось новое, расширенное совещание. Причём оно было открытым. Не то, чтобы прежние были закрытыми, просто они не транслировались на всю Гиперборею. Это транслировалось. И не обычным способом общения – мысленно. Был включен главный передатчик, который использовался только в самых чрезвычайных случаях и всё, что происходило в зале заседаний Дома старейшин, звучало на всю страну и услышали это все до единого гиперборейцы.

Открывая совещание, Тулл в подробности не вдавался, но повторил для всех то, что прежде обсуждалось в круге старейшин и учёных. Завершил сообщением о том, что раса животных считается у других народов опасной и враждебной и что там их убивают. В том числе и для съедания.