Юлия Каштанова - Империя в огне. Тайны Империи. Часть 1

пропадет, а папе и маме потом будет плохо). После одного курьез-ного инцидента, когда, играя с соседскими детишками, Кэрри по-хвасталась папиным подарком, а через пару дней в дом нагрянули

мрачные дядьки в форме, с тяжелыми бластерами, и потребовали

объяснить, откуда эта вещь в доме взялась, пришлось сказать, что

купили у торговцев в космопорте. Фостер-старший, и бровью не по-ведя, назвал тип и номер корабля. Что такого нет в помине, кроме

как в реестрах, никому, кроме папы, известно не было, но правда

редко и мало кого интересует. Так что, выдав папе «очередное се-рьезное предупреждение», чтобы не имел дела со всякими антисо-циальными (Слово-то какое длинное!.. Кэрри даже с десятого раза

выговорить его полностью не могла: заплетался язык) элементами, дядьки-инпектора ушли, а папа потом весь вечер пил крепкий кофе

с коньяком у себя в кабинете и ни с кем не разговаривал, даже не

стал читать ей на ночь книжку…

Пришлось идти с вопросами к маме. Та укоризненно покачала

головой, пробормотав себе под нос что-то вроде «Грант, я говорила

тебе, что ты когда-нибудь допрыгаешься…» и, сунув дочке под нос

тарелку с печеньем, принялась неторопливо и доходчиво втолко-вывать, что есть вещи, которые можно показывать, и про которые

можно рассказывать друзьям, а есть те, которые нужно прятать, потому что они ценные, а люди завистливые. Дети-то, конечно, нет, но они могут рассказать своим папам и мамам, а вот те не всегда

могут удержаться от соблазна попытаться завладеть такой вот красивой штуковиной, а если не получится – то просто сделать так, что

и у других ее не будет… А злые дядьки на улице – те вообще могут

за такую вещичку убить. Чем красивая вещь ценнее человеческой

8

Тайны Империи

жизни, воспитанная на почитании законов и моральных принци-пов Кэрри не знала, но матери привыкла верить на слово.

Только уже всерьез повзрослев и пережив многое, Кэрри предстояло понять, что именно так беспокоило ее родителей и почему, но тогда она полагала, что мама просто боится летать, а зазорного

в том, чтобы погонять хотя бы на шаттле, хотя бы вокруг планеты, ничего нет. Пару раз, засыпая, она слышала, как мама тихо отчи-тывала папу за то, чем он занимается при ребенке и во что ребенок вырастет, если раньше не загремит в тюрьму. Они говорили о

непонятных ей вещах, каких-то дремучих временах, о людях, про

которых она только краем уха слышала, да и то не слишком много

(зато такого, что волосы шевелились на затылке), постоянно звучали слова «пиратство» (случилось девочке насчитать двадцать семь

раз за один разговор!), «контрабандисты», «Служба безопасности»,

«полиция», «преступление», «тюрьма» и много других, не менее

страшных. Девочка тогда понятия не имела, о чем речь, почему

папе может грозить опасность, и почему родители не позволяют ей

ходить в некоторые красивые места на других планетах, хотя ничего ужасного там не творится. Помнится, приятель, когда ей было

двенадцать, предложил залезть в развалины одного старого-пре-старого дома на Четвертой планете, так папа, когда узнал, что они

собираются сделать (у них не было секретов друг от друга, сами родители не раз были помощниками, а то и инициаторами всяческих

«милых шалостей» для нее и ее друзей), пришел в ужас и запретил

девочке туда лететь. Впервые в жизни он сказал «я тебе запрещаю».

Кэрри не могла понять реакцию отца, потому как раньше ей

совершенно не возбранялось лазать по стройкам, развалинам, заборам и прочим «интересным местам» – лишь бы только не убилась

и не попала в полицейский участок за нарушение границ частной

собственности. Она попыталась возразить, поскандалить, потопать

ногами, но Фостер-старший отвечал одно – «нет, нельзя». Девочка сперва обиделась, на всё реагировала сердитым ворчанием, как

недокормленный бульдог… правда, потом оттаяла, а отец повез ее

взамен в гости к старинному приятелю-археологу, где девочка весь

вечер изучала гигантскую коллекцию древностей, пока взрослые

обсуждали их одних интересующие проблемы…

К восемнадцати годам Кэрри уже прекрасно пела и вполне свободно играла на фортепьяно, выучилась танцевать. Из маленького

9

Юлия Каштанова

заморыша она превратилась в очень красивую девушку: аристо-кратические черты, бледная кожа, смоляно-черные свивающиеся в

тугие кольца волосы, яркие изумрудные глаза… Конечно, на старших Фостеров она была мало похожа, но медики вынесли вердикт