Олесь Бердник - Звездный корсар

- Ты был убит? Как?

- В бою с татарами. Все будто в тумане. Искрится, ворочается, слагается в формы и снова распадается. Сверкают сабли, кричат казаки. На меня напали сразу три татарских воина. Свистят стрелы...

- Остановись! - приказал Володя. - Успокой сознание. Вернись немного назад. Вспомни какие-нибудь подробности, местность. Имена, названия...

- Хорошо. Я попробую... Это тяжело, но я... попробую...

Огневик остановил своего вороного, соскочил на землю, кивнул спутникам молодому джуре Ивану и старому казаку Семену.

- Тут отдохнем. Возле Дивич-скалы. Путь еще далек, следует пополудновать, подкрепиться. Да и водица славная тут струится из-под скалы.

Казаки расседлали коней, пустили пастись на мягкую весеннюю траву, что густо облепила каменистую гряду. Сами сели в круг, доставили что кому бог послал: вяленого леща, полпаляницы, кольцо колбасы, плоскую черепяную бутылку с оковитой. Джура сбегал к роднику, зачерпнул прохладной воды казанком, принес к гурту. Огневик разгладил рыжеватые усы, припал к прозрачной влаге. Передохнув, молвил:

- Славная вода. Чистая, как девичья слеза.

- А все-таки оковитая лучше, - важно возразил казак Семен. Он налил горилки в окованный серебром рог, пустил по кругу. - Без оковитой, брат Огневик, не жить.

Огневик жестом отстранил рог от себя, покачал головой.

- Э нет, брат Семен. Бывает такое, что за один глоток водицы барило оковитой отдашь, да еще душу в придачу. Припоминаю, бывали мы с покойным Бандой - славный отаман был, царство ему светлое! - в полуденных странах, в пустыне, так там, поверь мне, за бурдюк воды отдадут тебе кучу золота. Так что не говори глупых речей. Горилка - это, куда ни кинь, чертовское зелье. Разве напрасно казацкое братство запрещает эту пакость на Хортице и в походе? А вода... Без воды ничего доброго не было бы в нашем грешном мире...

Казаки помолчали, оценивая мудрость казака-характерника. Глаза юного джуры от выпитой чары засверкали, он зашевелился на своем камне, умоляюще глянул на Огневика.

- Скажи, отаман, ведь не случайно ты сказал про воду - как девичья слеза?

- Не случайно, - скупо ответил казак.

- И скала эта так зовется не случайно?

- Не случайно.

- Расскажи мне, пан отаман, о том. Не буду знать покоя, ей-богу, не буду, пока не узнаю. Весьма эта скала мне припала в сердце. И словно голос я слышу какой-то. Печальную песню кто-то поет...

- Это она, - сказал Огневик.

- Кто она? - шепотом переспросил джура.

- Дивчина Галя, - вздохнул казак, показывая на скалу. - Та, которая в этом камне живет. Навеки, пока ворог будет топтать землю украинскую.

- Расскажи! - подскочил джура, и его черные глаза заискрились.

- Хорошо, - молвил Огневик, положив недоеденного леща на камень. Набив маленькую прокуренную трубку табаком, он выкресал огонь, пустил дым. - Раз ты такой нетерпеливый - слушай... Вот здесь недалеко, за этой каменной грядой, было село. Уже и не ведаю, как оно называлось - то ли Журавли, то ли Лелеки. Такая у них жизнь была - как у птиц: вечный вырий, вечный полет. Сами ведь знаете - татарва не дает покоя гречкосеям украинским. Эге ж... И вот как-то орда налетела на село, зажгла хаты, начала брать ясыр. Все казаки и молодые хлопцы, которые были в селе, погибли, защищая матерей своих, сестер и любимых. Старых людей и матерей тоже враги порубили, потому что ни к чему им таскать Черным Шляхом немощных - все равно помрут. Успокойся, джура, не хватайся за саблю! Еще хватит на твою долю супостатов. Слушайте дальше. Попала в полон чужинецкий и поповна Галя - красавица невиданная. Жил в том селе панотец, еще не старый, и была у него дочка, о которой я вспомнил. Странная девка. Знала песен много чудных, на кобзе играла, пела думы. Не обходили стороной казаки дворище панотца, ибо всем хотелось заглянуть в очи лазоревые, полюбоваться русою косой, голос голубиный услышать. Всем люба была дивчина-королевна, но никто не смел дотронуться до нее. Чиста была, как омытая росою весенняя лилия.

Ну вот... Пал панотец под ятаганами вражьими, защищая доченьку, а Галя попала в плен. Повели ясыр Черным Шляхом, и шли они вот тут, мимо этой гряды. Остановили коней, распрягли пастись, и пленным бросили какие-то объедки. А тем временем подъехал славный мурза ногайский Гюрза-бей, увидел поповну среди женщин наших, загорелся хотением черным. Приказал развязать дивчину, кинулся к ней, хотел тут же, при всех, ее изнасиловать. Сиди, говорю, джура, спокойно, а то не буду рассказывать дальше...

- Молчу, молчу, - дрожа от возбуждения, пробормотал джура Иван. По щекам его текли слезы, горячая ладонь лежала на эфесе сабли. - Я молчу, пан отаман!..