Грег Иган - Лестница Шильда

Вид у Райнци был скептический. Винить его в этом она не могла. Но и времени для игр в адвоката дьявола и испытаний ее смелости не осталось. Касс молчала и смотрела на него.

Спустя миг он склонил голову, соглашаясь.

Она ощутила поток низкоуровневых запросов и позволила Посреднику ответить. Тот же процесс лежал в основе ее пересылки на Станцию с Земли: сперва предварительные данные, характеристики ее ментальной структуры, необходимые для имплементации в новое окружение.

Райнци произнес:

— Возьми меня за руку. Мы пойдем вместе.

Он накрыл призрачными пальцами ее руку, спрашивая ее обо всем.

Касс внимательно разглядывала его лицо. По чистой случайности Посредник придал ему облик, внушавший ей доверие, но лица Воплощенных давали ничуть не больше информации об истинных характерах, неважно, были их черты высечены по желанию владельца тела или генетически. Если глаза Райнци спустя пять лет все еще кажутся ей доброжелательными, разве не значит это, что он увидел, как она к нему на самом деле относится? Не время сейчас впадать в паранойю и размышлять о том, что за разум в действительности под маской.

Она сказала:

— Ты-то сам боишься?

— Немного, — признал он.

— А что страшит тебя больше всего? Что может произойти, как ты думаешь?

Он покачал головой.

— Нет у меня ужасного пророчества о моей судьбе, лежавшего под замком. Но… мы столько раз это делали, а я так и не приблизился к пониманию, на что эта штука в действительности похожа. У тебя есть причины считать ее опасной?

— Никаких, — улыбнулась она.

Различия между ними не были так сильны, чтобы следование его дорогой представлялось ей безумием. Во всяком случае, не большим безумием, чем прогулка по недрам вулкана след-в-след за бронированным роботом. Не было в этом ничего странного или непереносимо болезненного. Если ей это на самом деле так нужно, то чего бояться?

Касс разблокировала врата потока.

Рука Райнци прошла сквозь ее собственную, но, как и прежде, она ничего не ощутила.

Касс передернуло.

Я такая же, как и всегда.

Но часть ее личности, жаждавшая этого более всего на свете, бессильна была унять этот трепет.

— Не беспокойся, — заверил он, — ты не обязана ждать без дела, и тебя ничто не разочарует. Если четкий сигнал из Квиетенера поступит, фемтомашина начнет работу. Если не поступит, то она никогда не активируется.

Касс запротестовала:

— Ты вообще с тем человеком говоришь?

Ему бы стоило упомянуть об этом перед Расщеплением.

Райнци пожал плечами.

— Для клона это самоочевидно. Если у него вообще выпадает шанс об этом задуматься.

Если вакуум в сердце Квиетенера начнет меняться, ее новое «я» пробудится к жизни, чтобы увидеть все в подробностях и в замедленном времени, претерпит миллионы бифуркаций, а затем исчезнет, прежде чем Касс даже услышит добрые вести. Ни награда, ни расплата за нее были недоступны из ее личного будущего.

Но Спящая и Бодрствующая в конечном счете остаются одной личностью. Сон, что ей не дано запомнить, будет принадлежать ей одной.

А что у нас здесь и сейчас?

Придется работать с мельчайшими угольками, какие повезет выкрасть из костра.

Она обернулась к Янну.

— Замораживай меня. В последний раз.

Касс оглядывала виртуальную палату. Экран на дальней стене отображал плотные массивы новых данных, в остальном перемен не было заметно. Мимозанцев представляли обычные образы, выбранные Посредником; она, как и прежде, не могла и надеяться почувствовать их так, как они ощущали друг друга. Структуры ее мозга, ответственные за обработку сенсорных данных, не изменились; они просто были выведены из связи с реальными органами чувств. Кожа Райнци едва заметно касалась ее собственной — модуль перекодировки взаимодействовал с интерфейсом симуляции. Это и было единственным доказательством взаправдошности перехода из ее мира в его.

Или, говоря точнее, они оба переместились в новый мир, откуда никому нет возврата.

Касс это не сердило, скорее вызывало у нее горько-сладкое чувство одновременной значимости и бессмысленности новообретенной свободы воли. Если бы она оставила плотскую форму годом или двумя раньше, то могла бы рассчитывать на большее: отыскать путь постепенной трансформации в новое качество, научиться непосредственному пониманию мимозанского языка. А сейчас у нее даже не было времени потакать своим прихотям: вообразить себе виртуальный заплыв, трапезу или бокал холодной воды. После пяти лет все удовольствия, в которых она себе отказывала, наконец стали ей доступны, но именно в тот момент, когда ничего, кроме нежелательных препятствий, в них увидеть было нельзя.