Сергей Розвал - Невинные дела. Роман

- Но вы знаете, что там произошло?

- Вы видите, - Уайтхэч неопределенно показал на свои ноги, укутанные пледом. - До газет ли тут…

- Как, ничего не знаете? Ну, тогда понятно, почему вы продолжаете упорствовать.

И Реминдол, не скупясь на подробности, принялся расписывать все ужасы этого собрания. Уайтхэч слушал и все более задумывался. Реминдол, пожалуй, прав: положение действительно сложилось бы двусмысленное, если бы он сейчас оставил свою лабораторию. Конечно, пойдут слухи: Уайтхэч «забастовал». А как опровергнуть? Жалобой на то, что его обидели? Совершенно невозможно…

- Ваш Грехэм тоже отличился, - продолжал между тем Реминдол, расхаживая по комнате. - Не слышали? Как же! Публично, демонстративно подписал коммунистическое воззвание против атомной бомбы. Тут же, на собрании…

- Грехэм? Не может быть! - в волнении воскликнул Уайтхэч. Он даже приподнялся и сел.

- Не может быть? - иронически переспросил Реминдол, останавливаясь посреди комнаты. - А по-моему, этого и следовало ждать. Достаточно я наслушался от него разных фантазий!

Уайтхэч молчал. Он никак не мог прийти в себя от неожиданности. Итак, Грехэм все-таки сделал то, чего так боялся Уайтхэч. И когда! В то время, как он, Уайтхэч, воображал, будто его ученик терзается по поводу оскорбления, нанесенного его учителю, Грехэм выступил на публичном собрании… Но, может быть, он и сделал это под влиянием обиды?..

- Что же, он отказался работать? - спросил Уайтхэч, глядя исподлобья на Реминдола.

- Нет, надо отдать ему справедливость: даже других призывал не бросать военной работы. Он не из «забастовщиков». Но все равно: пришлось отстранить…

- Отстранить?.. Грехэма отстранить? - Уайтхэч забыл, что он болен: встав с дивана, он вплотную подошел к Реминдолу. У него все кипело внутри от негодования.

- Ну, он еще счастливо отделался, - поспешно сказал Реминдол. - Но невозможно допустить, чтобы директор секретной лаборатории так вызывающе держал себя. Приходится в назидание другим…

- На что ж вы, собственно, надеетесь? Я ухожу, Грехэма выбросили, кто же вам найдет лучи?

- Вы не уйдете, - упрямо сказал Реминдол.

- Нет, уйду! Именно теперь уйду! - закричал Уайтхэч. Он чувствовал, что еще мгновение - и он перестанет сдерживать себя. - Выбросить Грехэма! Да знаете ли вы, что он собой представляет? Я за него сотни ваших Ундричей со всеми его секретами не возьму! Грехэма надо удержать, во что бы то ни стало удержать.

- Что ж, прикажете нам потакать ему? - недовольно сказал генерал. - А глядя на него, и другие начнут подписывать коммунистические прокламации! Много развелось среди ученых вольнодумцев, радикалов и прочих…

- Эх, генерал, говорите, много развелось, а не замечаете, что своей политикой еще больше разводите… Конечно, плохо, что Грехэм подписал, а вот то, что вы его выбросили, - в тысячу раз хуже! Не беспокойтесь: он хоть и подписал, а продолжал бы преспокойно работать и очень нам помог бы. Глядя на него, и другие работали бы. А теперь скажут: уж если такого, как Грехэма, выбросили, значит, и впрямь нельзя работать. Вы думаете, за вами пойдут? За мной пойдут? Черта с два! Нам с вами веры нет. Мы милитаристы. И за Чьюзами не все пойдут: слишком красные. А вот за Грехэмом пошли бы. А вы… - Уайтхэч с досадой махнул рукой. - И Грехэма прямо в объятия к Чьюзам толкаете. Да что там говорить!.. - Уайтхэч с такой силой опустился на диван, что пружины зазвенели.

Генерал Реминдол несколько опешил от такого натиска старика.

- Ну, вы уж слишком… - только и сумел ответить он.

- Да, господин генерал, ученые все-таки не сержанты, - язвительно сказал Уайтхэч. - А научные лаборатории, даже военные - не казарма. При ваших методах вам скоро придется самому заниматься изобретениями…

Реминдолу больше всего хотелось ввернуть старику что-нибудь пообиднее, вроде того, что и от его изобретений толку не видно, но приходилось терпеть и ухаживать за брюзжащим ученым. И как можно миролюбивее Реминдол сказал:

- Право, профессор, вы переоцениваете вашего ученика. Лично я нисколько не жалею о его потере, когда есть такой учитель…

Реминдол и не подозревал, что этот комплимент приведет в ярость Уайтхэча. Он снова вскочил с дивана.

- Не будет Грехэма - не будет и меня! Вот вам мое последнее слово! - хрипло крикнул Уайтхэч. Он стоял посреди комнаты в темном халате, с открытой лысой головой, глаза его метали молнии - он наконец решился. Сейчас он действительно напоминал средневекового монаха-инквизитора.