Алексей Резник - Черная Шаль. Книга 1

При мысли о теплых хозяйских плечах стрэнг испытал молниеносный ураганный приступ голода. В этот момент он пролетал над частными домами поселка под названием Борзовая Заимка. Рядом проходила железнодорожная ветка, за нею – узкая полоса соснового леса, вплотную подступавшая к территории завода синтетического волокна, огороженной в три ряда колючей проволокой.

За тремя проволочными рядами трудились преимущественно расконвоированные заключенные, продолжавшие отбывать срок. И так уж исторически сложилось, что семьдесят процентов мужского населения Борзовой Заимки прошли тюрьмы, ссылки и зоны. И Борзовая Заимка, наряду с Цыганской Слободой, заслуженно считалась во всех отношениях одним из самых гиблых городских районов. Ничего хорошего не видели в своей жизни большинство жителей Заимки, и для полного счастья им не хватало только ночных визитов невиданного кровожадного крылатого чудовища – стрэнга. Гонимый голодом и привлеченный запахом близко находившихся живых людей, стрэнг заложил крутой вираж, спикировав на добротный кирпичный дом, в окошках которого горел свет.

Стрэнг неподвижно повис в воздухе напротив одного из окошек и сквозь незатейливые ситцевые занавески заглянул в комнату. Комната эта оказалась чем-то наподобие гостиной. В ней за накрытым столом сидела семья – мама с папой, двое ребятишек – мальчик с девочкой, дедушка и бабушка, и, несмотря на совершенно неурочный для такого занятия час, ужинала. На столе стоял большой самовар, большое овальное блюдо с мясным пирогом. Мама разливала чай, папа нарезал порционными кусками пирог и раскладывал получавшиеся порции по тарелкам. Судя по улыбавшимся лицам и энергично шевелившимся губам, все члены, по-видимому, очень дружной, семьи что-то оживленно обсуждали.

Стрэнг, сам того не зная, безошибочно выбрал одну из немногих счастливых, выражаясь казённым языком – благополучных семей Борзовой Заимки. В новом своем качестве он не мог долго терпеть голод и немедленно начал аккумулировать энергию, необходимую для успешного нападения.

А счастливая семья, вкусно ужинавшая мясным пирогом, оказывается, праздновала встречу с дедушкой и бабушкой. Дедушка и бабушка приехали из-под далекого Иркутска навестить своих детей и внуков. Дети и внуки ездили встречать дедушку и бабушку на железнодорожный вокзал, и примерно полчаса назад все с вокзала-то и вернулись. И за столом царила теплая радостная атмосфера, какая может возникнуть лишь между по-настоящему родными людьми, давно друг друга не видевшими, и которым много было что рассказать друг другу.

Они и говорили разом обо всем взахлёб – словно все еще не веря самому факту долгожданной встречи. И лишь минуту назад прервался внезапно радостный говор: лампочка ли потускнела на миг под старым абажуром, бабушке ли плохо сделалось с сердцем – она как-то негромко жалобно ойкнула, побледнела, схватилась сухонькой темной рукой за левую половину груди.

– Что с тобою, Ася?! – испуганно и удивленно спросил дедушка.

Но бабушка отняла уже ладошку от сердца, лишь бледность на морщинистом добром и маленьком личике её не прошла, она подняла правую руку в воздух, как будто собираясь сотворить крестное знамение и проговорила слабо, почти шёпотом:

– Дух у меня захватило что-то… – и не договорила. Близорукие глаза бабушки скользнули помертвевшим взглядом по милым русым головкам маленьких внуков и взгляд остановился на оконных занавесках.

За столом установилось жуткое молчание, обвалившееся на людей с неожиданностью и неудержимостью снежной лавины. Все шестеро, не сговариваясь, вслед за бабушкой пристально посмотрели на ситцевые занавески окошка.

Занавески чуть-чуть шевельнулись. У папы исказилось лицо, мама всплеснула руками и закрыла рот ладонями, чтобы не закричать и не напугать ребятишек. Папа начал подниматься из-за стола с мыслью сбегать в кладовку – взять там охотничью двустволку и с нею вернуться в комнату. Но он не успел полностью даже выпрямиться, как раздался резкий сухой треск оконной рамы, сломавшейся в нескольких местах, а следом – звонкий, дробный грохот развалившегося сотнями осколков и рухнувшего внутрь комнаты стекла.

Никто не успел закричать и по-настоящему испугаться, как в комнату влетел стрэнг, мгновенно развернувшийся грозным боевым ромбом, антрацитово сверкнувшим под светом абажура. Тысячи бирюзовых искорок, горевших на кончиках ворсинок-рецепторов, отразились в расширившихся глазах людей крохотными безумными огоньками.