Алексей Резник - Черная Шаль. Книга 1

Командир группы лейтенант Кравцов разделил автоматчиков на наряды по два человека, которые должны были сменять друг друга каждые полтора часа, чтобы нести вахту непосредственно возле разрытой могилы, сидя на деревянных скамеечках за миниатюрным поминальным столиком, вкопанными, как уже указывалось выше, под раскидистой кроной красавицы-березы.

Никто из бойцов решительно не понимал – с какой целью их оставили здесь на ночь, толком ничего не объяснили: кого или что охранять, или – от кого. И, разумеется, что ничего, кроме тупого равнодушия солдаты не испытывали во время несения этого бессмысленного ночного дежурства. Рядовые Саенко и Верченко не оказались исключением, изнемогая на скамеечке от вынужденного безделья и негромко кляня, на чем свет стоит, «долбанную армейскую службу».

– Одно меня поддерживает, – тоскливо проговорил Саенко, – что на дембель осенью. А так… – он безнадежно махнул рукой, – На кладбище этом несчастном почти сутки уже торчим – чего вылавливаем: хрен его знает?!

– Да-а-а!.. – поддержал нытье товарища рядовой Верченко, – спиртику бы сейчас вмазать – в самый раз бы пошло! Пашка, ты не находишь?

Наикомпанейский парень Пашка Саенко молча кивнул головой, полностью согласившись с рядовым Верченко и уже серьезно подумал: а не достать ли заблаговременно припрятанную в кустах сирени заветную фляжку, где плескались грамм триста чистого этилового спирта. Он даже поднялся на ноги и… тут они оба поняли, что возможно их оставили дежурить возле этой могилы совсем не напрасно. Низкое басовитое гуденье, нарушившее кладбищенскую тишину, заставило подскочить на ноги и рядового Верченко:

– Что это, Пашка?! – испуганно спросил он у Саенко.

– Это опять этот Гроб! – прошептал Саенко и глаза рядового округлились от суеверного ужаса.

– Это не гроб, а – трансформатор, Паша! – таким же сдавленным от ужаса голосом прошептал рядовой Верченко. – Надо лейтенанта разбудить.

В ночном воздухе распространилась горячая свежесть озона – басовитое гуденье сменилось пронзительным свистом, заставившим обоих бойцов «Альфы» инстинктивно присесть на корточки и растерянно заозираться по сторонам. Правда, природа происхождения зловещего свиста, выяснилась уже через пару секунд – свист сопровождал выпорхнувшую из могилы ослепительную бирюзовую звезду, ярко осветив, наверное, с полкладбища и со сверхзвуковой скоростью отправившуюся вертикально вверх по направлению к Луне.

И лишь на бесконечно огромной высоте, там, где таинственная могильная звезда превратилась в крохотное бирюзовое пятнышко, сопровождавший ее полет свист постепенно уподобился угрожающему змеиному шипению, которое утихло одновременно с яркой радужной вспышкой, украсившей ночное небо в точке столкновения прозрачной границы чужого мира с бесшумно взорвавшимся ослепительным бирюзовым посланием, вылетевшим из великолепно отполированного черного гроба, на самом деле являвшимся не гробом, а – «ахайсотом», сложно устроенным агрегатом, выполнявшим функции, диаметрально противоположные тем, ради которых были в свое время придуманы на Земле гробы.

Солдаты неподвижно стояли, задрав головы и идиотически разинув рты, примерно с минуту – ровно столько, сколько длился полет бирюзовой звезды, закончившийся кратковременной вспышкой настоящего северного сияния. Когда она погасла, ошарашенные и сбитые с толку Саенко и Верченко тупо посмотрели в глаза друг другу и затем дружно повернули лица к могиле, в которой вновь послышалось басовитое гуденье, разбавленное на этот раз громкими щелканьем и треском, обычно издаваемыми проводами ЛЭП в грозовую дождливую погоду.

– Будим лейтенанта, Паша – пока не поздно! – страшным голосом проговорил Верченко и бойцы бегом бросились к БТР-у, где крепким безмятежным сном спали их боевые товарищи…

Водка оказалась выпитой кстати – она сразу смыла с тёщиных глаз налет тревожной растерянности и темной грусти. В пьяном умилении мне казалось, что я действительно люблю тёщу, словно ближайшую кровную родственницу. Что-то ещё хорошее после тоста хотел я сказать и юбилярше, и Раде, но мысли у меня после выпитой водки заскакали, словно блохи из под стальной расчески, я хотел закусить сочным красным куском копченой нерки, но не закусил, и кажется, понес околесицу. Успел ещё расслышать ясно слова Радки, сказанные на ухо: «Пойдем со мной, малыш поскорее в спаленку», и, что бы я сильно не качался, и не дай бог, совсем не упал, она приговаривала в такт моим нетвердым шагам: «Молодец, молодец, Валенька!»