Олег Корабельников - Двойная бездна

Стало тихо. Он был один. И в тишине одиночества было слышно, как бьется сердце.

И вот кто-то вступил в эту тишину, в безлунную полночь, и хрупкие шаги по гальке становились все громче и громче.

Незнакомый мальчик лет тринадцати шел вдоль берега обмелевшей реки, спокойно и неторопливо, то и дело наклонялся, поднимал камешки, разглядывал их, отбрасывал, словно искал что-то потерянное. Поравнялся с Веселовым, остановился, вежливо кивнул головой.

— Здравствуйте, Владимир Геннадьевич. Какая чудесная ночь, не правда ли?

— Ты-то откуда взялся, мальчик? — устало спросил Веселов. — Кто ты?

— Я — Юра Оленев, — застенчиво улыбнулся мальчик. — Мы с вами прожили очередную жизнь в одном из вероятностных миров. Скорее всего — не последнюю.

— Меня уже ничем не удивишь, — вздохнул Веселов. — Что ж ты меня на «вы» называешь, тихуша, Оленев-подросток? Уж не церемонься. Так это ты придумал всю эту чушь?

— Конечно, нет. Я просто ученик, подмастерье, точу ножи-ножницы, растираю краски, расставляю реквизит, бегаю за лимонадом, стучу хлопушкой перед камерой, дурачу массовку… А мастер должен быть где-то здесь… Э-э, да вы чуть на него не наступили!

Мальчик наклонился и поднял округлый розовый камешек, похожий на ядро грецкого ореха, или точнее — на маленький обнаженный человеческий мозг.

— Так это он? — не поверил Веселов.

— А кто еще? — раздался из камешка тоненький голос. — Тута сидит Тентик! Ван Чхидра Асим! Безграничная Лесная Дыра! Философский Камень! Обладатель Бесконечно Различных Форм! Чокнутый Придумщик! Большая Самокритическая Дубинка! Маленький Печальный Мышонок…

Камешек подпрыгнул на ладони, завис в воздухе, стал разрастаться, разбухать, принимать форму человека.

Высокий седобородый старик в строгом черном костюме испытующе посмотрел на Веселова.

— Жаль, — сказал он. — Придется начинать все с начала. Я искал тайну родства всего живого во Вселенной, тайну любви и ненависти, а нашел… Что же мы нашли, Юрик?

— Игру, — серьезно сказал малолетний Оленев. — Бесконечную игру, которая никогда не надоедает. Как в шахматах, начало — е2 — е4, а конец всегда непредсказуем.

— Ты ошибаешься, — сказал старик. — Игра — основа Вселенной, и от нас с тобой не зависит.

— Твоя игра не подчиняется законам Вселенной, — упрямо сказал Оленев. — Время в ней нелинейно, пространство конечно, каждый раз рождается новая Реальность. Шахматная доска, футбольное поле, театр-хепенинг, полигон для испытаний твоих теорий, учитель. К сожалению, мы — лишь придуманные тобой герои, наши страсти — бумажные, слезы — чернильные, войны — несуществующие, любовь — ненастоящая. Ты — абсурдная модель бога, мы — неумелая модель человечества.

— И это говорит мой любимый ученик, соавтор, собеседник, сотрапезник? — скорбно произнес старик. — Нет, Юрик, игра воображения дополняет законы Вселенной, но не противоречит им. Она открывает новые пути, обнажает старые, занесенные пылью и мусором. Она творит новые миры, в которых отражается изнанка реальности…

— Искажается, — перебил Оленев. — Я давно не знаю, настоящий я Юрий Оленев или выдуманный тобой. В прошлый раз мы искали твоего брата. В этот раз — отца Володи Веселова, а кого нашли? Нелепое племя Безымянных, опереточных злодеев-пришельцев, улетевших на свою придуманную планету, когда иссякло твое воображение. Или просто терпение? Стоит ли придумывать, когда реальная жизнь богаче, сложнее, трагичнее?

— Действительно, — вмешался Веселов. — И где мой отец? И куда все это подевалось? И где я нахожусь? И кто вы такие, черт вас побери?!

— Знал бы — сказал, — вздохнул Юра. — А он знает, да не скажет. Но похоже на то, что нам и в самом деле придется начинать все сначала.

— И мне тоже? Опять искать отца?

— Искать не придется, — сказал старик. — В очередном варианте у тебя будет нормальный, обыкновенный отец…

— Ия буду нормальным? — воскликнул Веселов. — Я не хочу! Ты не имеешь права!

— Это бунт, — вздохнул старик. — Придется подавлять, пресекать, разгонять. Карать и миловать, наказывать и прощать. Оп-ля!

И он превратился в Поливанова в неизменной расстегнутой куртке. Звезды тускло мерцали на черном подкладе.

— Ну что, ребятишки? — спросил Поливанов, подмигивая. — Теперь-то уж Окончательный Конец, а?

— Я тебе покажу конец, комедиант! — взревел Веселов, рванувшись к нему.

Но Поливанов, ловко увернувшись, ухватил крепкими пальцами «молнию» и потянул ее кверху.