Павел Амнуэль: Опоздавшие к смерти. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 28

Может быть, наука будущего, обнаружив, наконец, принципиально новый тип материи и принципиально новый способ ее существования вне пространства-времени, избавит человечество и от необходимости принимать на веру основополагающие идеи бытия Вселенной?

А если материя может существовать вне пространства-времени, можно ли тогда исключить возможность того, что Вселенная содержит не только материю, но и некую реальную субстанцию, которая материей не является? Думаю, именно тогда вопрос о существовании Творца сможет действительно быть решен эмпирически, и такой подход никого не будет шокировать, поскольку понятие о материальном и нематериальном окажется намного более глубоким, чем сейчас.

***

Я вовсе не утверждаю, что именно такая смена парадигм позволит физике обновиться и рвануться вперед – к новой экспоненте. В конце концов, фантастика предлагает безумные идеи, которые далеко не всегда реально соответствуют новым научным идеям, возникающим при смене парадигм. Но фантастические идеи готовят к тому, что смена парадигм необходима.

Поэтому, на мой взгляд, правы ученые, утверждающие, что науке приходит конец. И писатели, отслеживающие этот процесс, следовательно, правы тоже. Но и те, кто утверждает, что развитие науки бесконечно, не ошибаются! Следовательно, научная фантастика будут существовать еще очень долго.

Современной фантастике необходим принципиально новый класс идей и произведений. Это могут быть идеи о материально-нематериальной Вселенной и произведения о многомерном человеке. Представьте себе фантастический роман, в котором главным героем является некий Петя Иванов, осознавший себя человеком многомерия и сознательно владеющий всеми своими измерениями – как материальными, так и нематериальными. Человек, который лишь в нашем трехмерии откликается на имя Изя, а в других измерениях он может быть, например, больной совестью или идеей нравственного совершенствования. А другой персонаж в нашем трехмерии проявляется, как выброс мощного космического излучения, в других же может оказаться удивительным по красоте существом – предметом любви главного героя.

Представьте себе возникающие коллизии и странный, но чрезвычайно динамичный сюжет. Впрочем, почему читатель должен сам себе это представлять? Это ведь забота автора – придумать, продумать и описать. Но нет таких произведений в современной русской фантастике – впрочем, как и в фантастике западной. В фантастической литературе, как и в реальном развитии науки, все еще продолжается экспоненциальный рост, и писатели упрямо тянут эту выдыхающуюся кривую туда, куда она никогда не дойдет. Между тем, именно литературе будущего принадлежит право ПОНИМАНИЯ Вселенной – речь ведь идет не просто об усладе уставшего воображения, но о необходимом элементе процесса познания.

***

Говорят – рынок. Говорят – читатель любит про звездные войны, про войны земные, про битвы принцев Амбера, про гангстеров, захватывающих планеты.

Что ж, в позапрошлом веке читатель любил читать про путешествия в Африку, а Герберт Уэллс написал странный роман о машине времени. И где была бы современная научная фантастика без этой книги?

Сначала приходит автор и открывает, подобно Колумбу, никому прежде не известный мир. Читатель не хочет идти за автором, читателю хочется привычного. Значит ли это, что автор не должен воображать странное?

Пройдет несколько десятилетий, экспонента нашего развития достигнет стадии насыщения, сломается, и наступит новый этап – мы поймем наконец, что Вселенная действительно бесконечна. Мы ПОЙМЕМ это, а потом ПОВЕРИМ и в конце концов ОБЪЯСНИМ.

Не без помощи фантастики, которая уже сегодня, поняв и поверив, могла бы объяснить читателю, где и как ему предстоит жить.

В Сиднее говорят, что ничего подобного не случалось с начала времен. Если говорить об одной, отдельно взятой, Австралии, то, вероятно, сиднейцы правы – на пятом континенте это был первый (и, как надеются, в полиции – последний) случай. Но в мировых масштабах нечто подобное происходило наверняка. В Америке, к примеру. В Атланте несколько месяцев назад маньяк убил тринадцать человек и застрелился при аресте. Или в Лос-Анджелесе в 1994 году. Или в Детройте в 1986 году… Правда, между этими историями и их австралийским аналогом есть одно, весьма существенное, отличие. Точнее говоря, загадка.

Однако не лучше ли – с самого начала?