Джеймс Уайт - Врач-убийца

– Можно, – более или менее спокойно отозвалась Коун. – Опасения основаны на том, что одному существу не под силу изменить течение эволюции. При контакте с разумом Конвея, при постижении мыслей и верований тех существ, которые населяли разум Конвея, стало ясно, что положение на Гоглеске ненормально. На других планетах Федерации также идет борьба между разрушительными силами окружающей среды, инстинктивным, животным поведением – с одной стороны, и думающими, дружелюбными существами – с другой. Некоторые существа называют такое положение вещей непрерывной битвой порядка с хаосом, некоторые – войной Добра и Зла, другие – сражением Бога с Темными Силами. И на всех этих планетах верят в то, что Добро – порой путем значительных усилий – в конце концов побеждает. Но на Гоглеске нет Бога. Там правит только древний, но по-прежнему могущественный Демон.

Овальное тельце гоглесканки дрожало, шерстинки торчали, словно стебельки разноцветной травы, на концах тонких жал набухли капельки яда. Коун явно воочию видела образы, запечатленные в ее расовой памяти, – ужасные картины, полные агонии предков, погибающих в пасти кровожадных хищников. Лиорен подумал, что, если бы гоглесканка сейчас не управляла своими инстинктами, она бы непременно издала сигнал тревоги – призыв к объединению. Издала бы, если бы не знала, что единственным ближайшим гоглесканцем является ее собственный отпрыск.

Мало-помалу дрожь Коун унялась, и когда ее шерсть и жала улеглись, она вновь заговорила:

– Ощущается великий страх и еще более великое отчаяние. Гоглесканке кажется, что помощи землянина-диагноста, располагающего всеми возможностями этого великолепного госпиталя и движимого самыми добрыми намерениями, этой помощи недостаточно для того, чтобы изменить судьбу планеты. Если целитель думает иначе, то это глупый самообман. Между тем выражение Конвею этих сомнений было бы актом величайшей неблагодарности. Повсюду в Федерации царит равновесие порядка и хаоса, Добра и Зла, но все же немыслимо одной гоглесканке и ее малышу изменить судьбу, традиции, мышление и чувства населения целой планеты.

Лиорен жестом изобразил несогласие, но тут же понял, что его жестикуляция гоглесканке совершенно непонятна.

– Целительница ошибается, – возразил тарланин. – Есть немало случаев в истории многих планет, когда такое становилось подвластно отдельной личности. Правда, нужно признать, что таковая личность представляла собой существо, наделенное особыми чертами, – это был великий Учитель, всепрощающее существо или философ, и многие из его последователей верили в то, что он воплотившийся Бог. Вероятность того, что целительница и ее дитя с помощью Конвея совершат глобальные перемены в гоглесканской истории, невелика, однако полностью это не исключается.

Коун издала короткий хриплый звук. Транслятор не стал его переводить.

– Подобных незаслуженных и экстравагантных комплиментов целительница не получала со времени, предшествовавшего ее первому спариванию. Безусловно, тарланину-практиканту известно, что гоглесканская целительница – не Учитель и не лидер, и вообще не личность, наделенная выдающимися качествами. Предположение практиканта просто нелепо!

– Практикант знает, – отозвался Лиорен, – что целительница – единственная представительница своего вида, которая не побоялась взглянуть в лицо Демона, которая отказалась от расовых предрассудков настолько, что решилась отправиться в Главный Госпиталь Сектора – место, кишащее ужасными, но добрыми страшилищами, большинство из которых внешне еще страшнее Темного Духа, правящего памятью гоглесканцев с доисторических времен. У практиканта не вызывает сомнений наличие у целительницы выдающихся качеств.

Ибо она, безусловно, эти качества демонстрирует, – продолжал Лиорен, не дав Коун вмешаться, – и показывает, что одной гоглесканке, которая всегда боялась приближения даже себе подобных, возможно понять – а с накоплением опыта и при подключении силы воли – даже подружиться с существами из ночных кошмаров, обитающими здесь. Если так, то разве так уж невероятно, что гоглесканка сумеет привить свои взгляды и другим своим сородичам? А те со временем могли бы распространить ее учение по всей планете. Тогда в конце концов Темный Дух утратит власть над гоглесканским разумом.

– Именно в это и верит Конвей, – тихо проговорила Коун. – Но разве так уж невероятно, что сородичи гоглесканки подумают, что она сошла с ума, что они побоятся тех колоссальных перемен, какие им нужно будет проделать в традициях и устоявшемся мышлении? Если Учитель станет упорствовать в насаждении своего учения, его могут прогнать, нанести ему тяжкие телесные повреждения, а то и того хуже.