Николай Железников
ГОЛУБОЙ УГОЛЬ
Сборник научно-фантастических произведений
Нельзя сказать, чтобы катастрофа произошла совершенно, неожиданно, но разразилась она слишком стремительно. Не могло быть и речи о спасении научных приборов. Не удалось даже принять достаточных мер для спасения всего экипажа дирижабля. Собственно говоря, спасать вообще никого не пришлось, теперь нужно было лишь подсчитать, кто и что осталось, да срочно подавать первую помощь. За то и другое пришлось взяться механикам Комлинскому и Коврову. Они остались невредимы, так как в момент крушения находились в задней, наименее пострадавшей гондоле.
Хотя механики меньше всего были знакомы с медициной, но оказались вынужденными, не мудрствуя лукаво, срочно взяться за ремонт живых механизмов, отложив на время работу по специальности. Прежде всего они принялись извлекать своих товарищей из-под разбитой гондолы. С этой частью задачи они справились быстро. Скоро к ним присоединился пришедший в себя завхоз Деревяшкин — он же и повар. Втроем они спешно бинтовали, накладывали импровизированные лубки на поломанные конечности, даже совсем удачно остановили жгутом с закруткой кровотечение из раны на руке у метеоролога Осинского [1] Чтобы остановить кровотечение из артерии (при оказании первой помощи), прижимают артерию выше места ранения, в тех местах, где она лежит на кости, или перевязывают платком, веревкой и т. п. всю конечность выше раны и довольно туго закручивают эту повязку вставленной в нее палочкой.
. К концу их работы некоторую помощь оказал извлеченный из-под гондолы репортер Бураков, отделавшийся лишь легкими ушибами.
Часа через они полтора устроили на льду целый лазарет.
Выбрав просторное углубление, огороженное с грех сторон ледяными глыбами, они расположили на извлеченных из разломанной гондолы полотнищах восемь раненых. Часть из них лежали в спальных мешках, часть — в одеялах.
Неподалеку за ледяным торосом были положены два обезображенных трупа: пилота и радиотелеграфиста экспедиции. Радиотелеграфист и после смерти не расстался со своим аппаратом, обломки которого впились ему в тело.
Пятерых больных накормили без особых затруднений они были в сознании. Зато начальника экспедиции Василькова, второго пилота Марина и механика Гаврилова накормить оказалось делом не легким. С ними долго возились, пока Бураков не посоветовал разжимать рот и вливать горячий кофе маленькими порциями. Этот способ вполне себя оправдал. Правда, Гаврилову влили, очевидно, «не в то горло» — он захлебнулся, закашлялся, зачихал и даже на минуту пришел в себя и шопотом выругался.
Потом «санитары» наскоро поели. До кофе никто из них не притронулся. По безмолвному соглашению берегли его для раненых.
— Ну, а теперь, — промолвил Ковров, — можно подсчитать, что осталось. Людей — двенадцать, из них четверо ходячих и восемь пока что лежачих.
— На каждого здорового по два больных, — вставил репортер Бураков.
— Совершенно верно, вы арифметику, очевидно, хорошо знаете.
— Я в этом начинаю сомневаться. Нас было перед падением всего семнадцать человек, теперь же осталось двенадцать живых и два мертвых. Где трое остальных? И вообще, что в сущности произошло?
— Я вот тоже не понимаю, что произошло, — сказал Деревяшкин, отыскивая глазами место, куда бы спрятать продукты, которые он извлек из-под обломков.
— То, что с нами случилось, — сказал Ковров, — закончилось бы, пожалуй, иначе, если бы успели сбить боковые стенки гондол. Люди вовремя могли бы выскочить. Вынужденный спуск был довольно стремителен. Обледенелый дирижабль при поднявшейся буре перестал слушаться руля. Упал в это ущелье. Ударился об лед средней гондолой и разбил ее вдребезги. Облегченный аппарат устремился вверх. Задняя гондола со мной и Комлинским, зацепившись за острый выступ льда, оторвалась и осталась на льду. Тогда передняя гондола перетянула — и задний конец сигары поднялся выше. В этот момент дирижабль получил третий толчок — носом о ледяную стену у самой ее вершины. Тут он и финишировал…
Дирижабль получил третий толчок — носом о ледяную стену.
Читать дальше