Сергей Орст - Иллэя

– Температура воздуха плюс семь градусов, атмосферное давление такое же, как и внутри корабля, относительная влажность девяносто процентов, безветрие, – оповестил меня кокетливый голос.

– Ну, прямо диктор Всеземельного телевидения. А вокруг как? Диких монстров нет?

– Никаких движений органических соединений после приземления обнаружено не было, – голос ДУСа был опять сухо-деловым, – с вероятностью девяносто девять и девять десятых процента никого в радиусе ста метров от корабля нет.

– Уже хорошо, будем надеяться, что никто меня не съест.

Тем не менее, опасаясь непонятно чего, я облачился скафандр, закрыл герметичный люк в помещение корабля и встал лицом к наружному люку в шлюзовой камере. Правая моя рука уже готова была шлёпнуть по кнопке открывания люка, но застыла в нерешительности. Я не из робких людей, но за этим люком не обычный холодный космос, а иной, незнакомый, непонятный и поэтому может быть опасный мир. Чего же я жду? Ведь я уже рискнул с водичкой и был готов погибнуть, но выжил!

– Вперёд! – приказал я себе и ударил по кнопке.

Наружный люк, секунду прожужжав затвором, который не слышен при обычном выходе в космос, подался чуть вперёд и отодвинулся влево. Передо мной открылся мир, от которого веяло удивительным спокойствием и умиротворением. Мне даже стало стыдно, что я его испугался и так облачился. Выход из шлюза смотрел прямо на восток на водную гладь. Солнце светило мне в глаза сквозь редкие стволы деревьев пролеска на берегу озера.

Я схватился обеими руками за наружные поручни и высунулся из створа люка, осматриваясь вокруг. Внизу в двух метрах я увидел ковёр из прелестнейших разноцветных цветов и тёмно-бордовой пушистой травы. Спускной трап уже выехал, открывая мне дорогу на твёрдую землю. Вокруг тишина. Не отрывая левой руки от поручня, я потянулся правой рукой к замку головного шлема и резким движением расстегнул его. Приподняв шлем, в меня пахнуло утренним воздухом Темнушки. Этот воздух мне уже был чем-то знаком, он похож на то, чем пахнуло на меня, когда я открыл лабораторный шкаф.

Я сделал два глубоких вдоха этим инопланетным воздухом, прислушался к своим ощущениям, а затем вернулся в шлюзовую камеру и снял скафандр.

– Ну, и чего же ты так перепугался, Фёдор Иванович? А? – посмеявшись над своей излишней предосторожностью, я весьма смело зашагал по трапу навстречу пушистой травке и разноцветным цветочкам.

Мои ботинки коснулись мягкого ковра, примяв пару жёлтеньких цветочков. Сердце буквально выпрыгивало из груди, и я никак не мог унять это своё волнение. Меня восхищало буквально всё: пушистая бордовая травка, лёгкий воздух, ослепительное солнце в небе. Наверное, это было опьянение свежайим воздухом, а может неким выдохом облегчения после напряжённых месяцев неизвестности, отчаянья и ожидания. Мне почему-то хотелось плакать. Я решил не давать волю чувствам и осторожно обошёл вокруг корабль, обследуя место посадки. Несколько опасливо оглядываясь вокруг, я старался не наступать на цветочки под ногами. Однако мне это слабо удавалось, и я мысленно зачем-то, сам того не осознавая, извинялся перед ними за это. Я шёл по траве и каждый свой шаг делал осторожно, бережно пытаясь сохранить эту природу. Поразительно, но я не нашёл следов своей ночной посадки, словно корабль стоял здесь уже несколько месяцев.

Отдельно я рассматривал место отрыва фокусирующего щита. Теперь в дневном свете его было хорошо видно. Вывороченные кронштейны, полопавшиеся болтовые крепления. Я уже давно для себя установил причину своей аварии. Дело было во внутреннем дефекте центрального кронштейна. Именно этот дефект в защитовом пространстве, где идёт снижение потенциала поля отрицательной энергии, понизил крепость кронштейна. Вот он и развалился на одиннадцатые сутки моего полёта на этом новеньком корабле.

Решив направиться к озеру, я продолжал озираться по сторонам. По пути к озеру у меня было стойкое ощущение, что за мной явно следят, но никого я не видел. Мои мысли были заполнены исключительно безмерным восхищением этим миром. На озере я напился воды, как первобытный человек, стоя на коленях и зачёрпывая ладонью эту вкуснейшую воду. Вода прохладная и бодрящая, а восходящее солнце отражалось от поверхности озера и слепило мне глаза. И грело, грело, грело.

За каких-то полчаса воздух из весьма прохладного стал вполне тёплым. Я сидел на берегу озера, смотрел то на небо, то на солнце и вообще ни о чём не думал. Я наслаждался жизнью. Увидев рядом растущую какую-то травинку, я потянулся и сорвал её, на всякий случай опять почему-то мысленно извинившись за это. Рассмотрев травинку, похожую на земную соломинку я с осторожностью сунул её в рот. Ощутил сладковато-терпкий вкус её сока, я, закинув руки за голову, улёгся спиной на траву у берега. Вокруг тишина, блаженная тишина, лишь лёгкое дуновение тёплого восточного ветерка, да еле слышное шуршание листвы. Я даже не сразу обратил внимание, что нет привычных земному уху пения птиц и жужжания насекомых. Либо их здесь вообще нет, либо они попрятались от меня.