Аня Кузнецова - Осколки прошлого

Он подошёл к стойке, а девушка, низко наклонив голову, прошептала:

– Я с десяти лет перебираю двигатели и тоже кое-что смыслю.

– Утихни, я сказал!

Они подошли к стойке и стали делать заказ. У девушки хвостики были завязаны забавными резиночками с красными маленькими бом-бонами. Кюнт уже где-то видел такие. Вот точно такие же ― красные, пушистые, забавно дрыгающиеся при движении.

Где-то в прошлом…

***

Клуб «Святая Иолана» был самым популярным местом. И самым дорогим. Они приехали туда кортежем на трёх машинах, по дороге заехав за девочками. Пятница ― прекрасное время, чтобы отдохнуть. Были какие-то проблемы на работе, но что именно вспоминать не хотелось. Ярко светили огни здания, из колонок звучала музыка, поражая скопившуюся перед входом толпу своими басами.

Его здесь знали и охранник клуба без вопросов растолкал толпу. Девица, висевшая на его руке, восторгалась его же привлекательностью, крутой машиной и в красках представляла, как они сейчас все затусят. От неё пахло очень сладко, даже слишком.

– Постойте! Эй! Да пропустите же меня!

Звонкий уверенный голос с лёгким ирландским акцентом привлёк его внимание. К ним проталкивалась женщина, довольно молодая. Её волосы были убраны в высокий хвост и закреплены красной резинкой с бом-бонами. Лицо, как это не странно, разглядеть не получалось ― ей в спину бил яркий свет. Она пихнула локтём охранника, который пытался преградить путь. Кюнт поднял руку, останавливая его.

– Это же вы руководитель отдела охраны труда «Корпатка Прайс»?

– Ну, ― ответил он. ― Что вам надо? Мы спешим.

– Недавно в цеху обработки случился несчастный случай. С моим отцом. Вы должны помнить, потому что я не раз писала…

– Так это вы? ― он испытывал раздражение. ― Я смотрю вы не теряете время даром! Оставьте меня в покое.

Он собирался повернуться, но женщина схватила его за локоть и развернула обратно.

– Нет, вы меня выслушаете. Из-за вашего безответственного отношения к технике безопасности мой отец при смерти. Тот костюм…

– Да что с вами! ― Кюнт скинул руку незнакомки. ― Ваш отец сам встал на линию. Вы не получите от нашей компании ни цента. Идите поплачьте в другом месте!

***

Кюнт медленно выдохнул, уперевшись руками в стойку. За спиной тренькнул колокольчик и дверь закрылась за посетителями. Медди, словно не замечая состояния своего постояльца, убирала столик. По радио вновь началась какая-то программа и в этот раз обсуждали, как команда «Бобров» сыграет в этом сезоне.

Зазвонил телефон и Медди подняла трубку, вновь нырнув в раздаточное окно. Она вылезла оттуда расстроенная.

– Шериф Джонс звонил. Он сломал палец на ноге и просит тебя приехать в участок, ― она прищёлкнула пальцами. ― Я смогу отвезти тебя, когда моя сменщица подъедет. Думаю, это будет скоро.

Кюнт помог ей прибраться, подмёл пол и вытер столики. Было уже за полдень, когда приехала сменщица ― жизнерадостная, пухленькая дама лет пятидесяти.

У Медди был старенький красный мерс. Конечно без кондиционера, но девушка открыла окна и когда они тронулись, горячий сухой ветер приятно обвевал лицо. Они поехали, как ни странно, не по шоссе, а в том направлении откуда Кюнт пришёл за день до того.

Вот они приблизились к дереву, у которого он выломал ветку, чтобы сделать себе палку, объехав холм, проехали мимо места, где Кюнт очнулся…

То было возвращение к началу. Все мы возвращаемся к началу и ходим по кругу ища, словно слепые котята, выхода из водоворота бесконечного безумия. В какой-то момент, оказываясь на исходной точке, но уже с новыми вводными. Тогда может быть это не хождение по кругу, а хождение по спирали?

***

Клуб шумел, сверкал, бухал басами. Девица рядом щебетала какую-то несусветную чушь. В её тонких пальцах дрожал бокал с розовым коктейлем. Кюнт поморщился, ощутив на губах привкус её помады ― липкий, парфюмерный, гадкий.

Он встал и пошёл на воздух. Ему было необходимо найти ту женщину. Он ведь сам был неправ. Ведь в тех документах, что он подписывал были ошибки. Незначительные, глупые, а он всё списал на безалаберность подчинённых. Он уже нёсся ко входу, когда его накрыла темнота.

В ней не было ничего: ни звуков, ни цветов. Он вновь был один.

***

Кюнт открыл глаза. Сон уже практически забылся. Это не было воспоминанием. Или было? Может ли собственное больное состояние изменить память ― кто знает на что способен мозг.

В ушах звенел голос: «Из-за вашего безответственного отношения…»