Кирилл Берендеев - Комната в бирюзовых сумерках

Кирилл Берендеев

Комната в бирюзовых сумерках

- Не могу, прости, пожалуйста. В самом деле, не могу.

- Опять голова?

Молчание.

- Милый, тебе, в самом деле, лучше показаться врачу, зачем же так себя изводить.

Она приподняла голову, глядя на мужчину, лежащего рядом с ней на широкой двуспальной кровати. В комнату, сквозь прозрачные тюлевые занавески, медленно наползали сумерки; жаркий летний день подошел к концу, солнце село, поднялся легкий ветерок, влетавший нехотя в окно и шевеливший ниспадающую до пола занавесь. В ничем не нарушаемой тишине лишь тихо шелестел листами тополь, стоявший подле дома, в комнату едва проникал терпкий запах его разогретой за день жаркими лучами солнца коры.

Лицо мужчины, утонуло в сумерках, покрылось сгущающимся вечером; черт уже не разглядеть было, лишь светло-серое пятно, обрамленное нимбом густых черных волос, покоилось на бледной подушке. Она потянулась к ночнику, стоявшему у изголовья кровати, он перехватил ее руку.

- Не надо, - голос его звучал как-то странно. Женщина остановилась и снова взглянула на супруга и вновь не смогла разглядеть его лица, потонувшего в темноте.

- Я хотела дать тебе аспирин.

- Не надо. - Повторил он. - Голова у меня не болит. Просто, должно быть, устал за сегодня. Да и... - он не договорил.

Вновь наступило молчание. Она долго не решалась его прервать. Где-то далеко каркнула одинокая ворона. Когда женщина повернулась к супругу, ей показалось, что он пристально смотрит на нее. Мужчина пошевелился, она, наконец, решилась произнести:

- Я забыла спросить. Как прошла твоя поездка?

- Ничего, нормально. - Машинально ответил он и тут же добавил без перехода: - Прости, но я просто уже не могу.

Услышав слово "уже", она вздрогнула. Он продолжил, торопливо комкая предложения:

- Это только моя вина, ты здесь не при чем. Не знаю, как тебе объяснить все это. Не знаю, поймешь ли.... Так получилось, но после того раза.... Я говорил тебе.... После того раза... словом, не могу больше. Вчера... ты сама поняла... что было не то... ведь ты сразу все поняла, да? Так?

Она его не слушала. После того, как он произнес слово "уже", остальные его признания не имели для нее смысла. Но он требовал от нее подтверждения, он просил ее подтверждения, она медленно кивнула; разлепив непослушные губы, сказала, да.

Снова повисло тягостное молчание.

- Даже не знаю, почему тотчас же не признался, точно не верил, что ты поймешь, что произошло.

- Я поняла, - сказала она. И добавила, - Прошу, не надо больше об этом.

- Да, - согласился он, - как скажешь.

По дороге проехал грузовой автомобиль, звук его мотора медленно приближался, глухо, с каким-то надрывом рыча, когда машина взбиралась на косогор, и быстро затих, едва она перевалила высоту.

- Ты вчера был у нее? - спросила она.

- Нет. Вчера был хороший день, - и добавил, поясняя скорее себе, нежели ей. - Она спала. Ты же знаешь....

- Да, знаю. Скажи, - женщина приподнялась на локте. Сумерки совершенно размыли лицо ее мужа, она смотрела уже не на него, а на тень тополя на стене, едва заметную, едва шевелящуюся, - скажи, она действительно улетает каждую ночь?

- Не каждую, я тебе говорил. Только когда ясное небо. Когда идет дождь или просто обложная облачность, она дома.

- И ты приходишь к ней.

Кажется, он кивнул.

- А куда она улетает?

Мужчина замедлил с ответом.

- Я не знаю.

- Она тебе не говорила?

- Нет. Никогда. Просто в небо. Когда ясно, она выходит на балкон, разводит руки, отталкивается и поднимается вверх. Сначала медленно, затем быстрее и быстрее. И исчезает.

- А когда возвращается?

- Перед рассветом. Сейчас ночи короткие, так что иногда в конце дня... - он не договорил, женщина поняла и так.

- В прошлый раз так и было.

- Да. - Он не стал скрывать. - Перед тем, как она улетела. Мы вышли на балкон - она всегда летает обнаженная, только в холодные ночи, весной, надевала ночную сорочку. Вышли, и она... - он замолчал.

- И улетела.

Он не ответил.

- Она может не улетать?

- Она пробовала. - Извиняющимся голосом произнес мужчина. - Нет, это выше ее. Я пытался... но не смог.

- Понимаю, - просто сказала женщина. - Как же она летает зимой?

- Не знаю. Она никогда ничего не говорила о себе больше, чем необходимо. Просто ввела меня в свой распорядок дня, вернее, суток. Я тогда спрашивал, пытался выяснить причины... всего этого... я их и теперь не знаю.

Новый порыв ветра зашелестел тополиной листвой, едва заметные тени зашевелились на стене, по занавесям потекли волны. Женщина подтянула пододеяльник к подбородку. Она лежала на спине, глядя в пустой темный потолок.