Александр Бирюк - Сборник рассказов

— В том-то и дело, что именно рапорт. — продолжал Грэм без тени улыбки. — Но самое главное было не в этом чертовом рапорте, хотя и по сей день никому не ясно, каким путем попала в голову Миллера эта идиотская мысль. В присутствии нескольких полицейских и секретаря он вдруг заявляет, что ему известна тайна убийства министра.

Корней что-то пробормотал себе под нос и пристукнул кулаком по столу. Тонко звякнули бокалы. Грэм замолк и выжидательно поглядел на Корнея в надежде, что тот сейчас что-то скажет, но тот только махнул рукой.

— Ладно… давай дальше.

Грэм не удивился. Он понимал, что в голове его друга уже идет напряженная работа. Точь-в-точь как у Шерлока Холмса, когда тот берется за очередное задание. Корней уже заранее, еще в процессе поступления информации начинал прокручивать в уме различные варианты этого преступления, какими бы невероятными они на первый взгляд не казались.

— На требование комиссара внести ясность в этот вопрос, — продолжал Грэм, — Миллер возразил, что мол, не собирается выкладывать все только лишь полиции. Он сказал, что намерен собрать пресс-конференцию. Большую пресс-конференцию! Шеф сразу же вызвал меня. Понимаешь, Корней, я совершенно не узнавал того парня, этого Джонни Миллера… Всегда такой тихий и покладистый, дисциплинированный до изумления, он вдруг повел себя перед шефом не очень скромно, скажем так. Он рассмеялся ему прямо в лицо, а потом с довольным видом сообщил ему же, что все полицейские — набитые болваны. Вот его последние слова: НЕ СТОИЛО СОБИРАТЬ ТАКУЮ ГРУДУ ВСЯКИХ БУМАГ, ЧТОБЫ ДОГАДАТЬСЯ ОБО ВСЕМ СРАЗУ! Видишь ли, он между делом сообщил, что догадался обо всем буквально за полчаса до этого, вспомнив какую-то смешную сказку…

— Смешную сказку?

— Вот именно. — кивнул Грэм. — Сказку. Смешную.

Корней потянулся к бокалу.

— Что же это за сказка? — спросил он, отхлебывая свой сок.

— Увы! — воскликнул Грэм. — Если бы мы это узнали, то и загадки бы уже не существовало. Но Миллер сказал только, что через час собирает пресс-конференцию, и что обо всем расскажет только в присутствии журналистов.

— И вы его задержали?

— Естественно, это пришлось сделать. Но было поздно. Оказывается, он уже раззвонил о своем предстоящем заявлении куда не надо, и к управлению стали стекаться всякие там газетчики и телевизионщики… в общем, всякая сволочь. Мы приставили к Миллеру двух самых опытных и надежных детективов, мы пытались ему втолковать, что никакой пресс-конференции не будет, по крайней море до тех пор, пока он не выложит все нам, и пока мы сами в этом не разберемся. Но он только хохотал в ответ и кричал, что в этой истории нечего разбирать. СОВЕРШЕННО НЕЧЕГО. Он утверждал, что все НАСТОЛЬКО ПРОСТО, что весь мир ахнет, когда это узнает.

— Весь мир ахнет? — улыбнулся Корней.

— Вот именно. — подтвердил Грэм. — Именно ахнет — весь мир.

Корней помолчал, затем поинтересовался.

— И он не походил на сумасшедшего?

— Нисколько, — решительно сказал Грэм. — Скорее это был человек, весьма довольный своим открытием и предвкушающий, какой взрыв всеобщего изумления вызовет его заявление. Это были восторги недалекого человека, ведь не каждый день таким посредственностям, какой в сущности и являлся Джонни Миллер, доводится разгадывать тайны, над которыми безуспешно бьются лучшие полицейские головы мира…

— Итак!

— Итак… все повторилось. — мрачно сказал Грэм. — Все опять повторилось. Стоило только охране на минуту оставить его в камере без наблюдения, как кто-то тут же порезал его на куски.

— На кусочки… — с неуместной сейчас иронией поправил его Корней и многозначительно подмигнул. — Так?

Грэм пожал плечами.

— Не знаю. — сказал он. — Я не приглядывался Меня там чуть не стошнило.

— Но ты ведь читал отчет полицейского врача?

Грэм насупился. Корней тяжело вздохнул, бездумно поскребывая пальцами ноги по ковру, расстеленному на веранде и вглядываясь в какую-то только ему видимую сейчас точку на далеком горизонте. Ясно, что ответа на свой вопрос он и не ждал.

— Ладно. — вдруг махнул он рукой. — Дело не в отчете, в конце концов, но я думаю так, что настоящего полицейского не должно тошнить по такому смехотворному поводу. Иначе это не полицейский, а черт те что.

Грэм нервно хмыкнул.

— Ты прав. Дело не в отчете, но и не в тошноте тоже. Однако смерть Миллера была таким ударом, от которого кое-кому уже ни за что не оправиться. Представляешь, Корней, в самом сердце полицейского управления, не в захолустье где-нибудь, а в самой столице, за крепкими стальными решетками и надежной сигнализацией, в окружении опытнейших и ко всему готовых полицейских страны произошло то, чего ПРОИЗОЙТИ В ЭТОМ МЕСТЕ НИКАК НЕ МОГЛО! Вот это уже и была самая настоящая мистика. Я понял бы еще, если бы в него стреляли, или отравили, или взорвали бы к чертям собачьим вместе с полицейским управлением в конце концов… Но порвать на куски! Таким тщательнейшим образом! В течение полутора минут и причем по одной и той же методе, что и министра… это ни в какие ворота не лезет. Какой в этом смысл, а, Корней?