Андрей Лисьев - Сломанное небо Салактионы

Профессор не ответил, он готовился упасть в обморок, но подчинился пилоту.

– Залезайте! Углекислый газ выталкивает кислород к потолку, сможете дышать.

Чарли и Роверто подсадили грузного Льва Саныча на верхнюю полку стеллажа. Профессор уселся там, неуклюже прижимаясь к потолку, за который хватался руками. Элизабет забралась рядом. Сам Кутельский подергал ручку окна. Окно тоже не поддавалось. Углекислого газа стало больше. Пилот схватил кухонный нож и принялся долбить стекло. Оно оказалось космической прочности и, конечно же, не уступило усилиям Чарли. Лоб его покрылся испариной. Сдавшись, он забрался на стеллаж и примостился рядом с девушкой:

– Что вы там говорили о первом законе робототехники, профессор? Сдохнем сейчас.

– Не паникуйте, – только и смог сказать Лев Саныч сдавленным голосом.

Роверто передумала сидеть на одной полке с мужчинами, набрала полную грудь воздуха, задержав дыхание, спрыгнула на пол и перебралась на стеллаж напротив.

Вдруг раздался еще один щелчок, окна геостанции распахнулись, послышалось шипение. Автоматика пожаротушения решила, что справилась с огнем, и теперь вытесняла углекислый газ забортным воздухом. Потные, покрытые клочьями пены, геолог и пилот не спешили слезать. Сейчас они напоминали жалких мокрых куриц, застрявших на насесте, черную и белую. Роверто хихикнула:

– А почему вы решили, что система разблокирует дверь, Чарли?

– В кино видел.

– Ну, так значит, она это кино тоже видела и предусмотрела.

Они еще чуть-чуть подождали развития событий, но ничего не происходило. Спустились вниз.

– Она предвидит наши поступки, – задумчиво произнес Абуладзе, остановившись перед рулоном бумажных полотенец на стеллаже.

Пилот стер ком пены с кресла геолога и жестом предложил Элизабет сесть:

– И?

– Думайте, Чарли, это должен быть нестандартный ход! – сказал Абуладзе.

– Почему, профессор? Что стало причиной такого поведения Моники? Она запрограммирована соблазнять и вдохновлять!

– А вы ее не обижали? Что случилось? – Роверто взяла инструкцию и бегло пробежала глазами по верхнему листу.

«Отозвавшись на обращение «профессор», я поторопилась», – подумала она.

Абуладзе пожал плечами и внимательно посмотрел на девушку:

– Безусловно, она умнее нас. Где и когда были столкновения человечества с искусственным интеллектом?

– Да не было таких столкновений! – ответил Кутельский.

– Знаете почему? – Элизабет скомкала ком из пены на столе перед Чарли. – Вот эта сфера – личность человека. Внутри клубятся мотивы. Извлеченные из подсознания мотивы при достижении поверхности сферы становятся желаниями.

– Я это проходил в школе, – буркнул Кутельский.

– Эго, – пояснил Лев Саныч.

Роверто принялась водить пальцем по поверхности пенной сферы. Мыльные шарики лопались, и ком уменьшался на глазах.

– Общество рисует узоры на поверхности сферы, правила и ограничения, согласно которым человек живет. Условия.

– Супер-Эго, – сказал профессор, – Это экзамен по психологии?

Роверто не ответила на вопрос, а продолжила:

– У искусственного интеллекта нет мотивов и нет подсознания. То есть, если личность Моники – сфера, то она пуста, и робот действует согласно написанной разработчиком программе.

– Так что происходит с программой нашей девушки? – Абуладзе хлопком ладони уничтожил ком. – Я могу вспомнить только три случая, когда ученые баловались личностью искусственного интеллекта.

– Планета Дрюма, – вспомнил Кутельский.

– Дюрма, – поправила Роверто.

– Но там было не то, – сказал Абуладзе, – Тамошние ученые стимулировали наркотическое опьянение у искусственного разума. Создали ему рецепторы удовольствия и мотивировали удовлетворять их. А так как любой робот питается энергией, искусственный интеллект Дюрмы мгновенно рассчитал кривую угасания удовольствия, определил, сколько ресурсов ему для этого понадобится, и обесточил планету.

– При этом он закрылся от человечества и до сих пор пребывает в нирване, – добавила Элизабет.

– Боевые роботы не превышают девятого уровня, – сказал Чарли, – Я всегда думал, они быстрее, сильнее, эффективнее человека. Что мешает им нас подмять под себя?

– Нет мотива, юноша, – профессор посмотрел на Элизабет, – Извечный вопрос «зачем?» Столкновение искусственного интеллекта и человека невозможно, потому что собственное существование для робота не является ценностью. Он не будет бороться за свою жизнь, потому что мотива жить у искусственного интеллекта нет.