Дмитрий Воротилин - Ложный вакуум

– Цинично? У тебя есть чем подпереть разрушающийся мир? Думаешь, дашь аптечку кому-то, то спас мир? Практическая история может дать опоры всему, и именно этим нам и надо заниматься.

Франц явно не находил подходящих слов, чтобы дать отпор, но его мускулы напряглись, рождая очередную мысль.

Со сцены столкновения Андрея вытолкнуло сообщение через орлов:

«Андрею Хомскому. Никому не сообщайте содержание данного сообщения. Причина вашего призыва совершенно секретна и подлежит только очному обсуждению. С Вами свяжутся в течение часа. Можете проследовать в свой кабинет. Вас с товарищами пропустят.

Э. Гёдель»

Подпись ничего не говорила Андрею. Однако все это как-то странно, будто за ним следят. Андрей огляделся по сторонам. Людские фигуры все также колыхались, дрожали, переходя в тени и обратно в людей. Это было бесполезно. Кто мог так глядеть на него? Только если посредством камер, которые не заметны невооруженным глазом.

– Андрей, все в порядке? – поинтересовался Густав. – Ищешь кого?

– Да нет, просто, думаю, нам надо выбираться отсюда, – Андрей произнес эти слова, несколько смутившись. Тот ненадолго был дезориентирован, голова закружилась, задышал по технике, которую использовал после очередного перехода.

– Да, давайте выбираться, – согласилась меж тем Ада.

Франц стоял весь покрасневший, явно задетый недавним неоконченным спором. Ему хотелось продолжения, но и он согласился, что им необходимо выходить. По крайней мере, после того, как Анатоль, спокойно наблюдавший за происходящим, мотнул головой в направлении выхода.

Андрей пробирался сквозь тела, подталкивая их двигаться, так как те словно и не слышали вообще ничего и никого. Атомный ледокол пробивался сквозь непробиваемые льды. Хм, один ледокол, который Андрей видел в этом времени по телевидению, показался ему таким маленьким, беспомощным. А сейчас именно это он и вспомнил. Неприятное ощущение. По мере приближения к выходу нарастал шум. Кто-то во всю грудь, наполняя легкие воздухом, выплескивал на кого-то все свое негодование, всю свою злость. Казалось, что впереди ждет потасовка. Вот уже и спины бунтовщиков. Они подавались вперед, руки держа согнутыми в локтях, готовые прыгнуть и вцепиться в глотку. Одна женщина особенно яростно выступала перед четырьмя людьми в военной форме, которые преграждали путь к лифту.

– Вы обязаны меня пропустить! – надрывалась женщина. – Вы что, не видите, что я умираю?!

– Дамочка, вы не умираете…

– Какая я тебе дамочка, ты что, спятил, руки убрал…

Женщина жестким шагом пошла к лифту, но офицер ее остановил, вытянув руку. Остальные люди уже было пошли вслед за ней, тогда как другой военный, закрыв рот рукой, в которой, похоже, держал усилитель, неожиданно громким голосом осадил бунтовщиков:

– Дамы и господа, просим минуту вашего внимания! Ввиду сложившихся обстоятельств, мы можем расположить вас и ваши семьи только согласно списку. Просим соблюдать порядок и ожидать своей очереди.

Народ приутих, но с позиций своих никто не намеревался уходить. Стена напуганных, бегущих, куда глаза глядят, людей готова была двинуться вперед по любому мановению руки того, кто мог бы взять на себя ответственность за насилие. В воздухе лишь брюзжало бесформенное роптание.

Андрей осторожно протиснулся сквозь живую стену и встретился с испепеляющим взглядом женщины, стоявшей перед военным. Она метал молнии на любого, кто приближался к ней, видя в нем только нарушителя ее границ. Солдат же спокойно осмотрел Андрея, проверив того по системе с помощью своих орлов.

– Я СУС-оператор, Андрей Хомский… – начал было Андрей, но солдат махнул на него и его спутников рукой и сказал:

– Вы можете проходить.

Андрей оглянулся на своих товарищей. Те задумчиво шли за ним. Лишь Франц косо, виновато смотрел на женщину, метавшую молнии глазами. Он явно чувствовал себя некомфортно под пристальным взором толпы, пропускавшей вперед себя людей, несправедливо освободившихся от томного ожидания своей участи. Команда двинулась к лифту. Когда двери закрывались, Андрей видел, как толпа начинала переводить взгляды на военных, охранявших проход к лифту. Они требовали только одного – справедливости. Но их движения аморфны, застыли в ожидании. Может быть это на время, может быть, они снова двинутся на военных толпой. Андрей уже не увидит этого. Двери лифта закрылись.

Андрей думал о том, чтобы сперва-наперво зайти в ЦУП, но передумал. Он хотел помыться, поесть. Чувство голода стало наполнять его. Сытный сухпаек хоть и позволял не голодать, но этого было мало. Нужна была обстановка.