Василий Арсеньев - Родиния. Тайны бытия

– Но… откуда вы? – запнулась растерянная Евгения. – Вы прилетели с другой планеты?

– Скорей, наоборот…

– То есть?

– Некоторые из нас переселились на другие планеты, но все началось именно здесь…

– Все началось? – переспросил Ковалев. – Но как это произошло?

– Мы можем только предполагать, – развел руками гуманоид. – Одно не вызывает сомнения, – когда-то мы были единым народом.

– Не хотите ли вы сказать, что люди и вы… – Евгения запнулась от волнения.

– Да, – подтвердил ее догадку гуманоид. – В те далекие времена мы все были земноводными, – могли перемещаться по суше, но жили, главным образом, в воде… Это наша родная стихия, в которую всем предстоит вернуться!

– Но как же наши ученые, – заметил Ковалев, – утверждают, что человек произошел от обезьяны? Выходит, они не правы?

– Правы, – на губах гуманоида скользнула улыбка, – но лишь отчасти! Вы уже слышали от меня, что я думаю о ваших ученых, хотя здесь и присутствуют двое из них… Ваши коллеги, – обратился Макс к Евгении и Алексею, – зачастую весьма поверхностно мыслят. Они ухватятся за что-нибудь, – какую-нибудь догадку или открытие, – и считают, что все остальные перед ними в неоплатном долгу. Гордыня разъедает ваше сообщество, которого, на самом деле, и не существует. Ведь там у вас наверху, по сути, действует один лишь закон – каждый сам за себя…

– А у вас дело обстоит иначе? – недоверчиво проговорила женщина.

– А как вы думаете, мы бы смогли выжить в этой среде и построить на этой глубине свои обители , если бы жили как вы, все время находясь в борьбе между собой?

Евгения умолкла, но потом нашла что сказать:

– И все-таки, что касается теории Дарвина: верна она или нет?

– А вы как думаете? – задал встречный вопрос гуманоид по имени Макс.

– Из того, что вы уклоняетесь от прямого ответа, выходит, что вы не знаете его, – мрачно усмехнулась женщина.

– Евгения Васильевна, – улыбался Макс. – В разные времена плоть принимала разные формы. Все мы вышли из водной стихии и начали меняться внешне. Однако, нашей сути это не меняло… Именно это важно, а не то, как мы выглядели когда-то!

– Надо ли понимать ваши слова, как признание теории эволюции? – запальчиво с вызовом бросила она.

– Если вы под эволюцией понимаете изменение внешних форм, – то, да. Это имеет место. Сами посудите, – переходя из одной стихии в другую, разве можно не меняться?

– Вы говорите так, будто сами видели процесс эволюции в действии, – вмешался в их разговор Алексей, засмеявшись. – Почему вы так уверены?

– Потому что мы знаем, что наши прошлые образы сильно отличаются от того, какие мы сейчас…

– Но, – не унимался молодой человек, – откуда вы это знаете?

Ковалев следил за этим ученым диспутом и дивился тому, что эта женщина спорит с гуманоидом, словно это был ее коллега по лаборатории. Едва он подумал об этом, как встретился взглядом с Максом.

– Вы правы, Андрей Владимирович, по-моему, мы чересчур увлеклись. В споре вовсе не рождается истина. В споре рождается ссора, распри, а в итоге каждый остается при своем мнении, думая, что он умнее и знает больше своего оппонента. Не так ли, молодые люди?

Молодые люди, – Алексей и Евгения, – замолкли. Увлеченные разговором, они потеряли ощущение пространства и времени. Алексей даже позабыл, что находится на дне морском, а не на своей кафедре, где преподавал физику студентам, будучи аспирантом последнего курса.

– По-моему, среди нас только один рассудительный человек, который все время контролирует себя, – сказал он, кивнув в сторону Ковалева.

– Все вы достойны, иначе бы не находились здесь, – прозвучал голос Макса.

– Но для чего мы здесь? – спросил Ковалев взглядом.

– Вот, это хороший вопрос, – одобрительно кивнул Макс. – Мы вас собрали, конечно, не для того, чтобы поспорить или похвастать своими познаниями. Мы вас собрали, потому что вы избраны …

– Избраны? – переспросил Ковалев. Евгения с недоумением взглянула на гуманоида.

– Кем и для чего? – осведомился Алексей.

– Для того чтобы ответить на ваш вопрос, я должен задать встречный: обращали ли вы внимание на отверстия, что на моей шее?

– Это похоже на жабры… – заметила Евгения, приглядываясь. – Значит ли это, что вы наполовину рыбы?

– В некотором смысле, да. Мы вернулись к тому, с чего все началось. И это неизбежность.

Ковалев вспомнил советский фильм «Человек-амфибия», который он смотрел в детстве: теперь перед ним сидел самый настоящий «ихтиандр». И тот продолжал: