Борис Батыршин - В поисках «Руритании»

– «Золотая Заря». – негромко отозвался другой. – «Герметическое братство Золотой Зари?»

– Скорее, Орден. «Орден Золотой Зари». Это укажет на преемственность…

– Орден значит… – человек в маске чуть улыбнулся. – Не можете простить мадам Блаватской увлечение буддизмом?

– Именно! – неожиданно страстно отозвался третий. – Не можем смириться с тем, что эта русская предпочла индийские ребусы возвышенной традиции герметизма! Нам нечему учиться у темнокожих варваров – хотя признаю, порой их свитки представляют известный интерес…

– Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet… задумчиво произнёс человек в маске.

Второй, Уэскотт, ответил недоуменным взглядом.

– Не знал, профессор, что вы балуетесь стихосложением!

Тот сделал неопределённый жест.

– Что вы! Поверьте, у меня можно найти какие угодно таланты, кроме поэтического. Это так, случайно…

– А что, весьма образно: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда…» [1] Строка из «Баллады о Востоке и Западе» Р. Киплинга. На описываемый момент еще не сочинена.

– С вашего позволения, оставим изящную словесность. – поморщился третий. – Мы собрались для того, чтобы…

– Да-да, верно, мистер Лидделл, – отозвался профессор. – Мы хотели обсудить новости из Египта. Надеюсь, вы простите мне интерес к вашему обществу.

– Ордену! Ордену, а не обществу! Но пока мы предпочитаем не столь громкое название: «Второй Храм Германубиса».

– «Второй»? – в голосе гостя мелькнула ирония. – А что, есть и первый?

– Первый храм – это духовный символ, который суть квинтэссенция… – начал герметист, но Уэскотт поспешно его прервал:

– Мой коллега крайне пунктуален в вопросах ритуалов. Право, Сэмюэль, не стоит утомлять нашего гостя излишними подробностями.

– Они вовсе не излишние!.. – возмутился тот, но Уэскотт его не слушал.

– Итак, мы собирались здесь, чтобы обсудить новости из Египта. Примерно год назад в Александрии объявился русский ученый-историк, Вильгельм… э-э-э… Рукавишникофф.

– Беда с русскими фамилиями, язык можно сломать. – проворчал профессор. – Прошу прощения, Уэскотт, продолжайте…

Тот сделал вид, что не заметил бесцеремонности гостя.

– Опуская подробности: есть основания полагать, что Рукавишникофф разыскал в собрании редкостей египетского хедива манускрипт необычайной ценности. Речь не о коллекционной стоимости, хотя и она достаточно велика. Ценность представляет то, что в нем записано, и мы полагаем, что это указание на запрятанное где-то сокровище мудрости древней расы, которая и оставила его для нас, ее естественных наследников!

В библиотеке повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием угольков в камине.

– Я полагал, Уильям, что мы говорим о серьезных вещах. – негромко произнес джентльмен в маске. – А роковые тайны древних рукописей – это, знаете ли, для фельетонов [2] В XIX веке «фельетонами» называли не сатирические очерки, а романы с продолжением, публикуемые, обыкновенно, в еженедельных или ежемесячных изданиях. из бульварных листков…

Уэскотт, похоже, ждал чего-то подобного.

– Не судите опрометчиво, профессор. В изысканиях мистеру Рукавишникоффу помогал хранитель собрания хедива, немецкий археолог по фамилии Эберхардт – а этот джентльмен известен своим скепсисом по отношению ко всему, что связано с оккультизмом. И вот, поработав какое-то время с русским историком, он обратился к своим берлинским коллегам за консультацией по некоторым аспектам эзотерических знаний, причем Эберхардта интересовало как раз то, о чем он раньше и слышать не хотел! А Рукавишникофф тем временем…

– Это неспроста, говорю же вам! – перебил Лидделл. – Вспомните о том, сколь популярен во Втором Рейхе древнегерманский оккультизм – а заодно, и о связи этого учения с тайными культами египетских жрецов!

На губах профессора, не скрытых маской, мелькнула снисходительная усмешка.

Уэскотт укоризненно покосился на коллегу, но тот провалился в кресло и смотрел, не мигая, на угли.

– С вашего позволения, Сэмюэль, я продолжу. Рукавишникофф отправляется в Париж, в библиотеку Сорбонны, и там изучает фундаментальные труды по герметизму – и это при том, что раньше он не имел к этой благородной науке ровно никакого отношения! После чего, возвращается в Александрию и месяц спустя снова едет в Европу, на этот раз в Берлин. Там его принимают ведущие немецкие египтологи и оккультисты, и всем им он предъявляет рекомендательные письма Эберхардта. Не буду утомлять вас излишними деталями, но несомненно одно: Рукавишникофф и Эберхардт нашли в александрийском хранилище нечто невероятно ценное для нашего Братства – как, впрочем, и для всех, взыскующих запретных, тайных знаний!