Борис Батыршин - В поисках «Руритании»

Конструкция «Руритании» считалась полужесткой, но, по мнению Дрейзера никакой жесткостью, хотя бы и с приставкой « полу…» здесь и не пахло. При сильных порывах ветра, по выгнутому боку дирижабля прокатывались волны; колебания передавались на мостик через паутину тросов-растяжек, и легкое сооружение раскачивалось и изгибалось, вселяя страх в пассажиров. Дрейзер, единственный из всех, получал удовольствие от прогулок по мостику. Остальные не желали лишний раз покидать гондолу, изнемогая в борьбе с приступами морской – или вернее сказать, «воздушной»? – болезни.

Молодой ученый знал, что сколько-нибудь заметная деформация корпуса чревата потерей скорости и, что куда неприятнее, управления воздушным кораблем. Сохранять форму позволяло избыточное давление в отсеках; чтобы поддерживать его, имеются особые газовые мешки, называемые «баллонетами». Они, в отличие от емкостей с водородом, создающих подъемную силу, наполнены воздухом – его нагнетают в «брюхо» дирижабля специальные насосы. Как вот сейчас, судя по легкому свисту…

Дрейзер положил руку на воздуховод. Слух его не обманул дрожание парусиновой, на проволочном каркасе трубы, показывало, что поток воздуха устремляется в баллонеты. Но ладонь не ощущает нагрева, а значит, наращивать подъемную силу не нужно, и в емкости подают холодный воздух.

Во время экскурсии, которую Пьер, брат капитана и главного строителя «Руритании», Клода Леньяра, устроил в Обоке, Дрейзеру объяснили, что эта система подогрева баллонетов уникальна. «Дело в том, – рассказывал воздухоплаватель, – что газовые отсеки неизбежно, пусть и достаточно медленно, теряют водород. Это порождает сразу две сложности: во-первых, корпус деформируется, а, во-вторых, падает создаваемая объемом летучего газа подъемная сила. И если с первым еще можно бороться, то с потерей газа до недавних пор ничего сделать было нельзя…» Изобретение Клода Леньяра, воплощенное в конструкции «Руритании» казалось простым и гениальным: француз предложил нагнетать в баллонеты воздух, предварительно пропущенный через змеевики, подогреваемые раскаленными газами из топки. Получался тот же эффект, что и в шарах братьев Монгольфье: баллонеты, помимо основной своей задачи, создают дополнительную «плавучесть». К тому же, это позволяет менять высоту, не тратя балласт и не прибегая к горизонтальным рулям, бесполезным, когда воздушный корабль дрейфует по ветру. Подавая в баллонеты то горячий, то холодный воздух, капитан может заставить «Руританию» всплывать, идти вниз, или зависать на одной высоте.

Разумеется, операции с горячим воздухом требуют расхода топлива – горючих брикетов из прессованной угольной крошки, солидный запас которых «Руритания» приняла на борт в Обоке. Изначально ее паровая машина должна была работать на керосине, а то и вообще уступить место на борту газовому двигателю. Но Леньяр рассудил иначе: в глубине Африки керосина не найти, а вот дров наоборот, в достатке: даже в травяном море саванны то там, то здесь попадаются небольшие рощицы. По его расчетам, «Руритания» могла находиться в воздухе больше двух недель, не нуждаясь в подпитке легким газом. Конечно, к концу этого срока способность нести полезный груз упадет почти втрое, но воздушный корабль будет держаться в воздухе и следовать назначенным курсом – а ведь это, в конце концов, главное?

Мостик заканчивался круглой площадкой, посреди которой возвышалась приземистая тумба с митральезой системы «Гочкис». Симон Рюффо, второй механик и по совместительству, канонир, как-то заметил: «Мы стреляем сверху вниз, потому и тумбы у нас низкие».

До слуха ученого донесся скрежет. Он заглянул за укутанную парусиной митральезу и увидел сидящего на корточках человека – тот возился с рым-болтом, за который крепились тросы, удерживающие мостик. Спина незнакомца не позволяла разглядеть все в подробностях, было видно лишь, как двигается вперед-назад правый локоть.

Незнакомец вряд ли мог слышать шаги Дрейзера, но дрожь мостика он почувствовал – и, вздрогнув всей спиной, обернулся. Ученый сразу узнал того, о ком только что вспоминал.

Симон Рюффо. Невысокий, скрюченный, он комично напоминал обезьянку. Особенно это относилось к лицу с глубоко запавшими глазницами, низким, скошенным лбом и приплюснутым, свернутым набок носом. Леньяр как-то рассказывал, что «Малыш Рюффо» (это было прозвище механика) увлекается британским боксом по правилам маркиза Куинсбери, и это сильно отразилось на его, и без того неказистой физиономии.