Андрей Лазарчук - Параграф 78

Порты USB под заглушкой имелись, целое гнездо их там было, но хренушки: ни один из них не находился под напряжением, светодиод в ключе не загорался. А потом я увидел, что в нижней части ниши, в глубине, почти невидимый – тянется плотно скрученный жгут разноцветных проводков.

Пришла моя очередь материться, и я сказал:

– Твою железку!..

«До запуска процесса самоликвидации осталось двести двадцать секунд…»

Я включил маленький фонарик, подсветку отвёртки. Провода как провода, тянутся из дырки в дырку, да только вот ни один монтёр так провода не протаскивает – через дыры с острыми режущими краями, притом без всяких защитных муфточек. То есть это, как и мины внизу, было сбацано на скорую руку – и дилетантом.

Гнездо портов сидело на шурупах, и сейчас, при точечном свете фонарика, я увидел, что головки шурупов выступают, а значит, шурупы недокрученные. Я подцепил гнездо и вытащил его; шурупчики просто вывалились; действительно, разъёмы кто-то сорвал, белёсый шлейф виднелся в глубине ниши. Я выщелкнул из инструмента пилу и постарался подцепить его, удалось не сразу, потом не сразу получилось воткнуть разъём. И ещё дольше (руки вдруг задрожали, я понял, что занервничал) я провозился с ключами, своим и доковым. И теперь надо было сколько-то ждать, когда среагирует система – и среагирует ли вообще…

«…ликвидации осталось сорок… Код отмены введён. Код принят. Процесс подготовки к самоликвидации прерван. Спасибо за использование кода».

Ничего более идиотского я не слышал.

– Не устал? – спросил я Скифа.

Он пожал плечами. Я устоял.

Что же меня так дёрнуло – будто ткнуло в нерв?..

На шлейфе были маленькие дырочки. Следы маленьких очень острых зубок. И на разъёме были следы острых зубок. И на самом гнезде – сбоку. Будто перед тем, как использовать, детали дали поиграть мышам.

Я хотел вынуть ключи и спрыгнуть, но меня остановил док:

– Подожди, командир!

Он сбежал на несколько ступенек вниз, пощёлкал там тумблёрами, вернулся:

– Теперь можно.

– А что было бы? – спросил я, спрыгнув.

– Поднялись бы заслонки.

– Так – нет?

– Так – нет…

И тут я понял, что он прав.

– Люба, – позвал я. Тот повернулся ко мне. Лицо его блестело от пота. – Что там было?

– Крысы, – сказал Люба, сглотнув.

Свет в зале зажёгся, но док погасил его всё с того же щитка, а на лестнице лампы так и не загорелись – может быть, они были сцеплены с механизмами подъёма-спуска заслонок. Но в коридоре, из которого мы пришли, свет появился. И высветился пунктир треугольничков под заслонкой. Не знаю, почему я на него так пристально смотрел. Смотрел, и всё. Так вот, треугольнички гасли и вспыхивали, гасли и вспыхивали – и я понял, что с той стороны бродит маленькая деловитая стая.

– Жил-был хороший чёрненький мальчик… – ни к селу ни к городу сказал Фест. – Сам виноват. Да.

Док показал мне, где доступ к приводу решётки, мы со Скифом вновь исполнили гимнастический номер, я поковырялся в реечном замке, сбросил стопор – Люба, крякнув, поднял решётку и держал, все по очереди полезли в зал, Фест ласточкой слетал за лабораторным железным табуретом, подсунул его – Люба решётку опустил, табурет скособочился, но выдержал. Люба утробно ухнул.

– Добро пожаловать на «объект-304», – сказал док, когда мы встали посередине и принялись осматриваться. – Будьте как дома.

– Назвался Клизмой – полез в жопу, – пробормотал Спам.

– Что? – переспросил док; думаю, он действительно не расслышал.

– Он говорит: кто играет с динамитом, тот придёт домой убитым, – радостно перевёл Фест. – Командир, а можно?..

– Нет, – сказал я. – Группа, внимание! Напоминаю: обстановка боевая. Где-то здесь скрываются ещё пять человек. Вероятно, с психическими отклонениями. Вероятно, с оружием… Становись!

Они построились: первым Скиф, за ним – согласно номерам: Пай, Лиса, Люба, док, Фестиваль и Спам.

– Товарищи офф…церы!.. – отрывисто скомандовал Скиф. – Рр…няйсь! Смирна!

– Вольно, – сказал я. – Пять минут отдыха. Рюкзаки снять, оставить вон там в углу. Затем продолжаем движение в том же порядке.

Подошёл Скиф.

– Командир.

– Да?

– Ты чувствуешь запах?

– Тут много чем воняет, – сказал я. – А что?

– Можно снять противогаз?

– Смысл?

– Мерещится что-то. Не пойму…

Я подумал. Внешних запахов Скиф чувствовать не мог. По идее. Но иногда – очень редко, хотя всё-таки не в единичных случаях – с этими противогазами происходят необъяснимые вещи. Вернее, с человеком в противогазе. Обоняние обостряется до невероятного, и сквозь абсолютно исправный фильтр он улавливает даже очень слабые запахи лучше, чем большинство людей – без противогазов. Правда, этот эффект наступает, как правило, после суток-других пребывания в маске. Но, с другой стороны, Скиф имел проникающее ранение в голову…