Андрей Лазарчук - Параграф 78

То ли ещё будет, сказал я, ладно, я через десять минут на месте, без меня не начинайте, а главное – не стреляйте в тапёра, он играет, как умеет.

Из-за пауков – стрелять? – изумился майор. Мы хоть и психи, но не до такой же степени.

А он – до такой…

И всё-таки я чуть не опоздал. Думаю, Фест почуял неладное, поскольку в лавочке не задержался: когда я выскочил из-за угла, он уже стоял, насмешливо приподняв руки, саквояжик болтался на большом пальце левой руки, глаза косили куда-то влево, что-то он там видел… поцы держали его на мушках, но стрелять не только не хотели, но и не могли: Фест замер ровненько между двумя их группами, так что изрешетить его они вполне сумели бы – но только вместе с собой; думаю, их опыта хватало как раз на то, чтобы осознавать ситуацию и не делать лишних движений. И Фест, разумеется, тоже это понимал и продолжал на что-то надеяться – на то, что кривая вывезет, разумеется. Вряд ли у него были сообщники…

Нужно было вмешиваться, и быстро. Патовые ситуации в жизни редко кончаются ничьей.

Я просто позвонил ему. До него было метров семьдесят, но в кромешной тишине я слышал, как в кармане его зазвучал «Мой милый Августин».

Он что-то сказал одному из поцов, наверное, старшему там, на месте (и это был точно не майор Колесников, потому что майор Колесников стоял рядом со мной) – и медленно-медленно полез в карман.

– Рад тебя видеть, дорогой, – сказал я. – Только не надо бежать мне навстречу и бросаться на шею.

– Ты где?

Он всё ещё меня не видел.

– Сейчас подойду.

– Э-э… – сказал Фест неуверенно. – Может быть, пройдёшь мимо?

– И оставлю тебя наедине с твоими проблемами? Старые друзья так не поступают.

– Я могу и сам решить свои проблемы… наверное…

Я видел, как он осматривается. Он меня до сих пор не видел – или хорошо притворялся, что не видит.

– Ну да, – сказал я. – Главное, что у тебя будет прорва времени для решения проблем. Лет шесть минимум.

– А у тебя есть другие предложения?

– Разумеется. Только тебе самому придётся сказать мне, почему ты возвращаешься.

– Знаешь, – хмыкнул он, – причина у меня только одна, и она называется «деньги».

– Нормально, – сказал я, – принимается. Ты же член «Альянса»?

– Если меня не выгнали за неуплату взносов…

– Надеюсь, что нет. Скажешь там, сколько тебе надо…

– Тысяч пять в день. Нет, пять с половиной.

– Убитых енотов?

– Ну да, естественно.

– Думаю, без проблем.

– А что, всё так плохо?

Фест – он не то чтобы умный. Но у него блестящая интуиция. Он идеально чует жопой.

– Я бы сказал – сложно. Или тяжело.

– Понял, понял…

Он опустил руку с телефоном. Поза у него была сейчас растерянная, я бы даже сказал – жалкая. В такой позе стоят люди, заболтавшиеся и опоздавшие на последний поезд: в одной руке чемодан, в другой трубка…

Я слышал, как он сказал: «Ну всё, ребята. Можете расслабиться». И тут же рядом со мной в свой микрофон заговорил Колесников.

Там, вдали – поцы убрали стволы. Фест поднёс телефон к уху.

– Слушай, а тебе не нужны пауки? Отдам недорого…

В вертолёте я им дал прочитать и подписать контракты. Они прочитали и подписали. Типовой контракт, никаких отступлений от шаблона.

На всё про всё ушло двадцать с небольшим минут.

Когда вертолёт заходил на посадку на крышу административного корпуса, я позвонил начальнику тюрьмы: дабы не терять времени на формальности и пустоты. Как оказалось, мы опять успели вовремя…

Спам сидел за убийство при отягчающих – причём, по иронии судьбы, за то, которого он не совершал и даже не намеревался. Но на нём повисли четыре трупа политиков среднего звена и самого скверного разбора, и отмазаться Спаму не удалось, – он там был, хотя на самом-то деле спал мертвецким сном. Я это знаю точно, потому что сам готовил операцию. Трое из четверых были замешаны в торговле детьми, четвёртый их мягонько шантажировал, сам при этом будучи педофилом-садистом.

Этот четвёртый и приволок туда Спама как орудие устрашения, но Спам выхлебал вискарь, предназначенный нами для фигурантов, и вскоре уснул в сауне. И, разумеется, ничего не видел…

Ничего удивительного, что в итоге он и оказался во всём виноват.

Итак, ему дали семнадцать лет «крытки», закрытой тюрьмы новой постройки, сооружённой по планам и под контролем наших друзей. Им очень не нравилось, как у нас содержали заключённых. Я так и не понял: то ли слишком жестоко, то ли слишком вольготно.