Александр Операй - Злой человек

Эта тварь всё еще здесь.

Я достаю из кармана последнюю таблетку рисперидона.

Тень отступает, оставляя меня полумертвого, валяться в дренажном канале под остановкой робо-такси. Я замерзаю в реке, что смывает мусор с асфальта. Дождевая вода затекает мне под одежду, как в гроб к мертвецу. В карманах листья и грязь. Сигареты промокли. Встать тяжело. Ноги не держат, едва шевелюсь. Голоса в голове умолкают. Шепотки-разговоры сходят на нет, но приступ вернется. Дай только время.

Кое-как отряхнувшись, я иду на вершину холма к дому Михаила. Девятиэтажное здание в темноте выглядит мрачно. Двор окружен железным забором, балконы и окна в решетках, двери с электронным замком.

В подъезде темно, ступени рушатся под ногами, поручни лестницы лежат у стены, вспухшей от влаги. Всюду пакеты и мусор. Запах подгнившей еды. Из квартир глухо звучит телевизор. Я слышу голос, который преследует меня в самых страшных кошмарах. Злая волшебница Лина говорит о новом курсе корпорации «ОЗМА»:

– Нам нужны перемены. Когда-то давно мы понимали какими должны будем стать, но то время прошло. Ему тысячи лет. Этот город, построенный для того, чтобы дать прозрение и свободу, порабощает нас, не дает видеть самих себя. Мы погибшие души, которые всегда суетятся. Торопятся на работу в страхе, что их уволят, если они опоздают. Рабы мониторов и клавиатур, живущие с одной целью – потреблять барахло. Наша культура, вкусы, желания, ценности, интересы происходят из Интернета. Мы свидетели торговых центров и супермаркетов. В нас исчез человек. Вместо него теперь оболочка. Разве для этого мы покинули Землю?

Старый треп.

Лифт ползет на девятый этаж.

Я пытаюсь стоять, но что-то мешает. Может пальто. Слишком уж душно и жарко. Нечем дышать. Меня лихорадит. На лбу и в подмышках выступил пот. Запах дохлятины, приправленной репчатым луком. Ненавижу себя. Грязь и грязь, всюду грязь. Я закрываю глаза чтобы справиться с тошнотой. Боль нарастает.

Однажды я выйду из дома и не вернусь. Полицейские арестуют меня на перевале. И когда работник службы надзора спросит меня: "Парень, а чего ты там позабыл?". Я не отвечу. Просто не вспомню. Нейроны в моей голове разрушаются, и скоро я впаду в состояние деменции и буду находиться в нем до конца, потому что это необратимо. Я не смогу писать и читать, начну забывать слова, буду мочиться и срать под себя, а потом, под занавес, начнется бред.

И вот тогда, полицейский похлопает меня по плечу и скажет в самое ухо:

– Сделай нам всем одолжение: сдохни!

сдохни!

сдохни!

сдохни!

сдохни!

Девятый этаж.

Я выползаю из лифта на четвереньках.

– Таблетки, таблетки, таблетки, – шепчу и кричу, – Таблетки! Таблетки! Таблетки!

Я мычу на весь дом. Будь он проклят. Но никто не слышит меня. Люди будто оглохли. Я падаю на пол и вижу, как смерть приходит ко мне в обличии Алисы Астаховой. Порно-актриса целует меня в самом нежном и страстном объятии из всех, что я видел на запрещенных каналах. Её губы восхитительны, как холодные спелые сливы. Такие сладкие, такие сочные.

Ближайшая дверь открывается настежь, и Михаил хватает меня, поднимает над полом и тащит в квартиру.

Он говорит:

– Хватит орать. Соседей всех перебудишь.

Мы несемся сквозь комнаты и переходы, через залы и галереи, сквозь пространство и время на встречу безумию и океану. Большие и страшные тени встают надо мной. Огромные рты выдыхают дым сигарет. Я кричу, спасаясь от глаз.

Михаил говорит:

– Ты горишь.

Я горю.

Огонь пожирает меня. Кожа плавится и превращается в уголь, мясо слезает с костей.

Михаил говорит:

– Нужно срочно тебя охладить.

Он швыряет меня в океан.

4

Холодно.

Тревожно и грустно.

Кто-то живет в моем теле вместо меня. Я лишь копия того человека. Набор его воспоминаний о себе, записанный тысячи лет назад в память Владивосток номер 5. Я кусок мяса, зараженный чужим сознанием, как червями.

Все фальшиво. Безумие рядом.

Я пробую встать, но тело сползает. Оно не мое.

Кожа рвется на швах.

Черная.

Белая.

Появляется.

Исчезает.

Надпись вползает в меня:

ТЫ ДОЛЖЕН БРОСИТЬ КУРИТЬ

И следом другая:

ТЫ ДОЛЖЕН УСТРОИТЬСЯ НА РАБОТУ

Буквы кричат. Предлагают список вакансий.

Я чувствую сладкий смрад гнилой плоти, формальдегида, йода и спирта. Запах болезни и медленной смерти под присмотром врачей.

Я лежу на спине и смотрю в потолок.

Белый и чистый. Он вызывает во мне приступ религиозного фанатизма. Я уже умер. ОН простил мне грехи и навсегда избавил от человеческой плоти. НО боль говорит об обратном. Жестокость. Насилие. Все еще рядом.