Андрей Данилов - История сверхчеловека

Он привстал с кресла, картинно поклонился Натали и, все-таки немного лакируя свое утонченное хамство учтиво-карамельным тоном, продолжил:

– Предвосхищая ваш, вполне естественный интерес к тому, чем же все-таки, с моей точки зрения, отличается дилетант от профессионала, спешу сообщить, что вкладываю в эти слова несколько иной смысл, нежели те творческие импотенты, которые в миру гордо носят звания критиков. Для них дилетантизм – синоним примитивной кустарщины и дешевой самодеятельности, я же подобных людей вообще оставляю за бортом своих теоретических изысканий. Творец для меня начинает существовать только с той минуты, когда он уже подошел к определенному уровню владения основами своей профессии, который дает ему право называться крепким ремесленником. И уже после этого перед ним откроются две двери: или он станет «профессионалом», то есть человеком, работающим на конкретный, им самим предсказуемый результат и пытающимся при помощи идеи, имеющей надчеловеческую, божественную сущность, выразить свои мысли и чувства, или «дилетантом», всецело подчиняющимся идее и предоставляющим свои творческие возможности для материального воплощения тех ее сторон, которые она сама решится доверить людям. Короче говоря, профессионал – это гений, говорящий языком своего разума, а дилетант – безумец, пытающийся лепетать языком Вселенной. Справедливости ради следует сказать, что «верхней планки» в искусстве с равным успехом могут достичь и те и другие, ведь уровень этой планки диктует вкус большинства зрителей или слушателей, объективность которого весьма сомнительна и зависит от господствующей в данный промежуток времени моды на те или иные эмоции и чувства и способы их выражения. В споре этих творческих антиподов есть и чисто энергетическая черта, разделяющая их. Дилетант, растворившись в идее, начинает работать в режиме самосожжения, пытаясь подключить к творческому процессу инстинкты, еще не до конца задушенные цивилизацией. Те продукты творчества, которые он исторгает из себя, зачастую искренне удивляясь тому, как это после очередного «творческого успеха» он вообще остался жив, отличаются особой энергетикой «живого нерва», почти всегда пренебрегающей традициями ремесла. Профессионал же точно следует канонам жанра, и его произведения, при внешнем совершенстве формы, на эмоциональном уровне более холодны и сдержанны.

Нужно заметить, что вначале, довольно резво взявшись размазывать по эфиру несчастную девушку, попавшую под пресс его плохого настроения, Артур, мельком взглянув в сторону Натали, понял, что стреляет холостыми патронами. Вместо ожидаемого возмущения или гнева он увидел в ее глазах только напряженность мысли неглупого человека, пытающегося осмыслить услышанное, и какую-то особую, чисто женскую проницательность, безошибочно определяющую причины его хамства и в высшем, доступном только женщинам милосердии прощающую его.

«Какой я… да и причем тут зрители?» Еще только мелькнула тень мысли, а его мозг, подчиняясь заданному импульсу, уже послушно начал выдавать достаточно убедительные и логически связанные фразы, с помощью которых Карелину удалось выпутаться из ситуации, где он уже самому себе становился противен. И сейчас, закончив свою тираду, он уставился на ведущую программы, с тревогой ожидая ее реакции на это неприятное для него признание собственной вины. Натали поняла, что от фразы, которую она произнесет сейчас, зависит и характер их разговора, при малейшей ошибке рискующего превратиться в никчемную перепалку, и ее дальнейшие взаимоотношения с этим ершистым артистом, к которому она чувствовала не только профессиональный интерес.

– Спасибо за то, что сказали больше, чем хотели сказать, – тихо произнесла она и, заметив на лице строптивой «звезды» довольную улыбку, продолжила более уверенно, – ваше разделение творцов на дилетантов и профессионалов навело меня на мысль о том, что «герои нашего времени» слишком, можно даже сказать извращенно профессиональны. Куда-то исчезли образы, мелодика, господствуют штамп и ритмика… Что это – кризис, смерть культуры, или какой-то временной этап, который мы благополучно преодолеем и возвратимся-таки к безумию дилетантизма?

– А вы – умница, – признательная и одновременно извиняющаяся улыбка Карелина сказала ей, что все трудности позади. – Я уже было подумал, что мне опять придется рассказывать о том, с кем я сейчас сплю и кто был последним любовником моей бабушки, но теперь каюсь…, каюсь…