Андрей Данилов - История сверхчеловека

Однако верные своей тактике разделения общего целого на фрагменты и познания целого через частное, они стали расчленять искусство, пытаясь проникнуть в его истинное магическое значение и найти логику там, где властвовать должно чувство. Первобытное искусство-это примерно то, что видел ты и в чем принимал участие: мистический акт единения с силами природы, в котором задействованы все ее компоненты, воспринимаемые человеком – звук, цвет, запах, наполненные излучениями человеческой души. И чем чище и тоньше были эти излучения, чем нравственнее человек, тем сильнее было его впечатление от этого акта слияния с природой. Первобытные люди не имели изощренного мыслительного аппарата и их искусство, то есть искусственное моделирование сил природы, было чисто и наполнено истинным значением. Постепенно, по мере развития мозга, человек сошел с этой дороги. Вместо присоединения тех качеств, которые давал ему эволюционирующий мозг к творческому акту, он начал разбивать первородную мистерию на жанры, дабы достичь совершенства в одном из них. Так появились музыка, танец, театр, живопись, скульптура и все их более мелкие разновидности, в которых люди совершенствовались, незаметно отходя от цели искусства – резонирования в творческом экстазе с силами природы и выхолащивая единственный инструмент этого контакта – свою душу. Постепенно те жанры, которые создал человек, расчленив единое искусство, исчерпали себя, как мелеет полноводная река, перегороженная плотинами, ибо эти жанры также были модернизированы в соответствии с людскими потребностями.

Тяжелее всего пришлось музыке, так как у нее отняли семь восьмых того, что она имела изначально. Звуковые интервалы по своей природной сути нетождественны друг другу, то есть большая терция ДО-МИ не равна большой терции СОЛЬ-СИ и т. д. Однако их уравняли между собой, введя систему темперации. Октава, замкнутая на самой себе, является величайшим созданием человеческого разума, ее принцип, наложенный на совершенно различные явления, способен внести в них ясность и конкретику, но, как и все системы отсчета, созданные человеком, она бессильна там, где нужно выразить оттенок, так как имеет четкие границы. Темперация – метод, искусственно выравнивающий интервалы между звуками, изначально неравными по своей природе. В границах этой системы можно творить. Гении рояля и других темперированных инструментов были способны проникать в тонкие сферы и приносить оттуда чудесные мелодии, воплощаемые на этих инструментах, но такое творчество оказалось недолгим. Никакая фантазия, даже самая гениальная, не сможет рождать бесконечное количество приятных созвучий, составленных из звуков конечной высоты, четко разделенных на полутона. И то изобилие примитивных мотивчиков с одной стороны, и интеллектуальные потуги в изобретении системы, выходящей за рамки искусственно созданной тональности с другой – есть закономерная месть величайшего искусства, которое бесстыдно обкорнали. Единственная группа инструментов, способных произвольно удлинять и укорачивать интервалы, приближая музыку к той константе, от которой ушли люди – некоторые струнные и духовые, особенно безладовые скрипка, виолончель, контрабас. Все это характерно для западной музыкальной системы, задыхающейся в бесконечном изобилии конечных народных ладов и атональных изысках, чуждых уху неподготовленного человека. На Востоке люди мудрее, и знания, сохранившиеся там, являются той маленькой речкой, по которой еще можно доплыть до океана истины. На Востоке умеют ценить звук, и музыка ряда народностей – это чувственное созерцание бесконечных оттенков одного тона, своеобразная творческая медитация. Однако вся беда в том, что музыкальных языков существует почти столько же, сколько и словесных, и музыка индуса или китайца будет казаться европейцу скучной и невыразительной, если он, конечно, не приспособит ее к своему восприятию, то есть опять-таки ограничит рамками своей музыкальной системы.

– И что, нет никакого выхода? – спросил Артур, слушавший с неослабным вниманием, так как от ответа на этот вопрос во многом зависела его судьба.

– Любая задача имеет несколько возможных вариантов решения, – ответил Маэстро, – и я не вправе настаивать на том, что мой вариант – единственно верный. Я думаю, что реальный путь – это объединение музыки, театра, живописи, танца в один синтетический жанр мистерии, то есть мистическое соединение всех участников и зрителей в едином творческом порыве, как это было в древние и не столь древние времена.