Irina Romanist - Vision of Future

– Фу, это выглядит ужасно! – выкрикнул Том, вдыхая через трубку приготовленный мамой суп.

– Почему же ужасно? – откликнулся учитель, – Это была очень даже вкусная еда, люди верили, что таким образом сохраняют все витамины из фруктов и овощей, а также находящуюся в них клетчатку.

– Я вот суп или любой другой продукт, когда захочу тогда и ем, мне для этого даже и минуты не требуется для приготовления. Сегодня день вдыхаемой еды, а вчера, например, я приклеил пищевой пластырь на 24 часа, который обладал всеми необходимыми для меня витаминами, макро- и микроэлементами внутри. Завтра могу быстро просканировать организм, распечатать на 3D принтере желаемую еду и вся готовка.

Одноклассники одобряюще закивали, ведь мы не представляли, как можно взбивать негигиенические фрукты и овощи в непонятную субстанцию и потом всё это пить.

Мой класс был особенным, в нем были только ученики, принадлежащие к всесторонней касте. Это давало нам право изучать древнейших людей досконально. У остальных классов этого в школьной программе не было, поэтому только мы знали, чем они питались, как выглядели и какой у них был быт. Правительству других каст и кланов это не нравилось, из-за этого они постоянно собирали внеплановые встречи, чтобы в очередной раз предоставить достаточное количество аргументов, почему нужно закрыть наш класс и другие похожие на наш. Они считали, что мы не должны знать детальную жизнь древнейших, так как эти знания ни к чему хорошему не приведут.

Вся поданная информация учителем ученикам в школе, четко фиксировалась директором.

Школьный научный сверх разум выбирал человека, которого наделял возможностью читать мысли других, тем самым контролируя его собственные. Это означало лишь то, что мы получали отобранную информацию. Если ученик был слишком любопытен и хотел получить более подробные сведения на какую-либо интересующую его тему, учитель просто переставал вести диалог, так как знал, что будет наказан за свой длинный язык. Но если учитель всё-таки не мог сдержаться и углублялся в тему или же начинал говорить что-то запрещенное, директор мгновенно слал ему сигнал о недовольстве в виде электрического тока.

На этом мои воспоминания были прерваны одним из солдатов «Древних», который громко разговаривал со своим коллегой о моей дальнейшей по всей видимости печальной судьбе, смотря при этом то на меня, то в сторону солдат из своего клана, несших раненного товарища обратно домой.

Из их короткого разговора я поняла, что жить мне осталось не долго, ведь я сама к ним пришла и в этот момент я начала очень сомневаться в адекватности своего решения. Узнать правду, конечно, хорошо, но остаться целой и невредимой куда лучше.

Решение прийти добровольно «в пасть врагу» мне далось не сразу. Наверное, решающим моментом была очередная ссора с матерью. Невольно в моей памяти снова всплыли воспоминания…

– Я тебе сказала, что ты будешь служителем порядка и точка. Так было выбрано советом еще до твоего рождения и этого нельзя изменить, – отчеканила мать, как настоящий робот, даже взгляд в этот момент у нее был не живой.

– Но почему, мам? Я хочу заниматься антропологией, это же так интересно. Почему я не могу сама принимать решения? – я уже переходила на плач с непонятными визгами, стараясь при этом мешать запрограммированному роботу, делавшему ей повседневный и уже лет как 15 одинаковый макияж.

– Моя работа будет продлена на 5 минут, – как обычно безжизненно и эмоционально проговорил Робот-Алиша.

– Потому что так было решено, – устремив на меня недружелюбный взгляд, проговорила мать, – Отойди и не мешай Алише работать, ты знаешь, что у меня все расписано по минутам.

– Кем решено, мам? Почему? – не сдавалась я, вытирая при этом уже не в силах сдерживающие слезы.

– Советом, я тебе уже тысячу раз это повторяла, – снова выговорила мать с монотонностью робота без капли сочувствия и попросила закрыть дверь с обратной стороны комнаты.

Несмотря на то, что я плакала и уговаривала ее все мне объяснить, наш разговор все равно был окончен, и я это прекрасно понимала, так как данная ситуация у нас повторялась практически изо дня в день и всегда заканчивалась одним и тем же: решение главы клана не обсуждается, а беспрекословно выполняется.

Мои отношения с матерью было трудно назвать дружескими, она была канцлером образовательной касты и, как мне всегда казалось, жила лишь ради своей работы. Я росла и воспитывалась самостоятельно и на интересующие меня вопросы никогда не получала ответы, потому что все они, как говорила мать, «совершенно секретны и не поддаются огласки».