Михаил Фоменко: Кровь ангела

За дверью было тихо, не слышалось ни топота, ни криков солдат. Анеля открыла форточку в замерзшем окне притвора и выглянула.

То, что она увидела, поразило ее благоговейным страхом.

Солдаты стояли перед костелом, беспомощно вертясь во все стороны и размахивая руками.

— Я ослеп! — жалобно сказал один.

— Я ничего не вижу! — вскричал другой.

— И я, — сказал третий.

Анеля закрыла форточку. Сквозь морозное стекло виднелись еще некоторое время три силуэта; скоро они, поддерживая друг друга и спотыкаясь — удалились.

Девушкой овладело странное оцепенение; сердце ее сильно билось, и мысли мешались. В изнеможении закрыла она глаза, а когда открыла их, то увидела, что стоит посреди разрушенной паперти, и сломанная, распахнутая дверь по-прежнему висит на одной петле. Вокруг — беспорядочно наваленные камни и снег.

Опомнившись, она пробралась, наконец, к Крагиным и заночевала у них.

А на другой день в немецкий лазарет явились трое слепых, поседевших от страха солдат. Командир и врач долго говорили с ними наедине, совершенно секретно.

Вечером того же дня слепцы были тайно расстреляны за городом. Начальство признало, что их рассказ мог бы вредно повлиять на остальных, и не остановилось перед преступлением.

Легенда о горе «Отшельника» пользуется в Аджарии большой популярностью. Народная молва связала ее с текущей войной.

Незадолго до наступления турок в верхнюю Аджарию эта пустынная гора Зачорохского края стала местом паломничества аджарцев. На одном из ее выступов стоит необитаемая келья, высеченная из камня. Келья имеет свою историю, уже давно забытую. О ней вспомнили старики перед военной грозой. Вспомнили, созвали своих детей и внуков, и с той минуты келья стала центром благочестивых стремлений аджарцев. Вот она, эта легенда, со слов одного из пленных.

Вдали от мира, там, где гнездятся орлы да бушует вольный ветер, где никогда не ступала человеческая нога, поселился молодой прекрасный юноша. Он навсегда ушел от жизни и день за днем проводил в посте и молитве. Знамением того, что день его прошел безгрешным и угодным Аллаху, было утреннее солнце. Восхода его он ожидал на вершине горы, вознося хвалы Создателю.

И одну ненастную и бурную ночь, когда кругом все было погружено во мрак и грозные раскаты грома перекатывались по ущельям, отшельник стоял на молитве. Для него не существовало окружающего, он весь ушел в созерцание неба…

Раздался слабый стук. Громче… Нетерпеливее…

Очнулся отшельник. Переход от экстаза к действительности смутил его.

Кто это? Кто мог нарушить его покой вдали от всего живого на неприступной высоте?

Стук повторился…

Заблудший путник быть не мог, ему не место здесь. Так кто же? Ужель то испытание от Аллаха? Ужель искуситель мира избрал сей час и с дьявольскими кознями явился к нему в келью?

В смущении отшельник бросился ниц в жаркой молитве, и так, почерпнув силы, распахнул дверь кельи.

С порывом ветра, с потоком дождя кто-то темным силуэтом проскользнул с порога к потухшему очагу.

— Дай мне тепла и света, я изнемогаю… — послышался чуть слышный шепот…

С молитвой взял отшельник кремень, развел огонь и, когда в очаге весело и ярко вспыхнули сухие сучья, обернулся.

С овечьей шкурой за спиной, с прилипшим к стройному телу плащом стояла девушка-пастушка.

— Прости меня, я заблудилась. Пасла овец, как грянул гром, все стадо разбежалось, потом собралось в кучу, но не хватало трех. Пошла искать, страшась отцова гнева. Тут стало все темней. Не знала я, куда иду. Все выше… выше… И вот выступ, твоя келья, я увидала дверь и постучалась…

— Так ты пастушка?

— Да, а ты кто? Что тут делаешь? Зачем?..

— Я здесь служу Создателю. Молюсь Ему за мир, за весь греховный люд. Отшельник я.

— Отшельник? Но почему же нельзя остаться там, внизу? Зачем ушел ты от людей?

— Чтобы ближе стать к Аллаху, отрекся я от мира.

— Какой, однако, странный ты. Ведь Аллах же создал мир и создал столь прекрасным для нас же, для людей. Дал радость жизни нас, а ты ушел в печаль…

Ее горящие, как звезды, глаза глядели на него не то с упреком, не то с сожалением…

— Оставь, ты та поймешь… Ложись и отдохни… Я стану на молитву…

И отошел. Шли часы. Напрасно он читал псалмы: священные слова шли с уст, но не от сердца. Перед ним вставали яркие очи пастушки, звучала мелодия ее слов. Значение их жгло мозг…