Максим Лиепкайс: Пустоши и чёрные дыры

Под ногами расплескался космос. Из окна иллюминатора он был похож на маленькую лужицу, в которой отражались лица тех, что бежали с Земли за лучшей жизнью, бежали с целью выжить, сохранить род, продолжить своё существование. В этой космической лужице, практически высохшей, смуглой, таинственной, виднелось массивное бесконечное пространство, олицетворяющее, что жизнь всё-таки продолжается, несмотря ни на что.

Ноги 50 выживших, 50 счастливчиков, 50 поцелованных богом при рождении, синхронно покачивались над металлическим полом, будто они все бежали друг за другом, удирали от обширного взрыва, не оглядываясь назад. Правда в том, что бег этот был весьма символичным – всё же эти 50 человек были крепко-накрепко прицеплены к своим местам, к кожаным креслам, тугим ремням, своим страхам и отчаянию.

Эта картина вновь всплыла перед моими глазами, когда я смотрел на сухую лужу, почти иссякшую – ещё немного и летний жар окончательно выпарит оставшиеся капли. Что тогда станет с этой лужей? Она превратится в маленький овраг, который продолжит своё жалкое существование, но будет лишь призраком прежнего рассвета. Никто и не вспомнит, что когда-то в нём жила вода, когда-то в нём бурлила жизнь.

То же самое можно сказать и про нас. Мы – увядающие люди – призраки, скитающиеся по чужой планете, живущие надеждой, скорбящие по прошлой жизни. Я смотрю на молодого Сашу Пантилейкина и вижу в нём оставшийся пыл, дух бунтарства, пестрящую молодость, но он такой один. Остальные увечены, искалечены и больны.

Наверное, я выгляжу точно также. Смотрю в доживающую свои последние часы лужу и вижу пустое отражение; эта лужа – точно треснувшее зеркало. Я действительно наблюдаю свою физиономию, но не полностью: сухое обгорелое лицо, поседевшая борода, плотно посеянные веснушки, будто бы ставшие выпуклыми на жарком топирианском солнце, низко посаженные глаза, как узники, устремлённые куда-то вниз – прямо в землю, боящиеся нацелено смотреть вперёд – в будущее.

Наблюдая за своим погасшим лицом, я злюсь. Пытаюсь убедить себя, что это явно неточная картина. Она отображает не всё! Лужа врёт, обманывает меня! Такого просто не может быть! Где страсть? Эмоции? Радость? Будничная наивность о завтрашнем дне?!

Ко мне подходит Пантилейкин, уставший и запыхавшийся. Он показывает мне какого-то пластикового скелетика. После того, как мы разбили небольшой лагерь, Эрик предложил провести раскопки с целью при определённом везении найти какие-нибудь редкие дорогостоящие артефакты, которыми буквально заполонена Топирия. Цивилизация «Ка'а», жившая на этой планете тысячи лет назад, до большого взрыва, оставила после себя множество сюрпризов, загадок и тайн.

– Нашли во время раскопок. Посмотри на него: его сложно отличить от обычной игрушки с Земли.

– Действительно, – отвечаю я. – Отнесём его в центр?

– Зачем, Огнев? – Пантилейкин поправляет грязные взбудораженные волосы. – У них этих игрушек полно…. Просто забавно – их дети ничем не отличаются от наших: такие же игрушки, такие же радости, даже скелет! Он неотличим от нас.

– Всё-таки отличим. – Я беру игрушку в руки. Да, сам по себе скелет идентичен. Но в глаза бросается наличие 6 пальцев и дополнительный маленький третий глаз на переносице.

– Это мелочи, – отвечает Саша.

Он выбрасывает игрушку. Она аккуратно падает рядом с лужей и теперь будет умирать вместе с ней. Такова его судьба, такова судьба этой лужи.

– Нашли ещё что-нибудь? – Спрашивая я, смотря словно сквозь Пантилейкина на остальных членов группы. Они уже заканчивают рыться в земле; откидывают лопаты в стороны и вытирают пот со лба.

– Ничего особенного. Кути отыскал странный чайник, но, по словам Эрика, это обычная безделушка.

– Ну, ничего страшного.

– Это да, ведь мы здесь не за этим! – Гордо восклицает Саша, осматриваясь по сторонам.

Наша группа из 6 человек собирается покидать лагерь, собранный на скорую руку. Пару часов назад мы поставили одну большую палатку, аккуратно разложили вещи, передохнули после долгого пути, проделанного от центральных бараков до этого места – локации нашего скромного «кемпинга» в диких условиях. Затем Эрик предложил провести раскопки, чтобы не тратить время зря.

Перед отправлением, мы пьём ужасно солёную воду, едим какую-то горькую кашу и готовимся идти дальше, собирая вещи. Палатку оставляем здесь, думая о других возможных участниках экспедиции, которые смогут остановиться здесь и отдохнуть.