Артем Колчанов - На чужом берегу

– Тебе очень плохо?

– Наверно.

– С тобой, похоже, творится то же, что и с Рэем, только в замедленной форме.

– Все возможно. Но только меня не вылечить изменением программы. Остается только надеяться на время.

– Я попросил Рэя подумать над этим хорошенько.

– И что же он?

– Думает.

– Ну и пусть думает. Надеюсь только, что это ему не повредит.

– Не должно. Рэй теперь знает, где проходит черта, и не переступит через нее… Но на Нока, похоже, это не оказало такого воздействия.

– Нок не получил того, что получил я от них. В основном его калечили только физически.

– Я все подготовил для операции по инструкциям Рэя. Он собирается заняться вами одновременно, завтра.

– Раньше начнем, раньше закончим.

– А сейчас я улетаю и забираю с собой Нис.

– Она того хочет?

– Нет, наоборот, она хотела бы остаться с братом, но от этого становится хуже им обоим. Лучше пусть не видят друг друга, пока Нок не станет полностью здоровым.

– Хорошо, пусть будет так.

– Может быть, ты проводишь нас?

– Разумеется.

Рив улетел, пообещав, что через пару дней обязательно вырвется и навестит нас. Нис же расплакалась и ничего не сказала.

Был уже поздний вечер, и поужинал я в одиночестве. После ужина заглянул к Ноку. Оказалось, что Рив за это время успел соорудить для него движущееся кресло с управлением биотоками. И Нок, при помощи Ола, его испытывал, катаясь взад и вперед по каюте, и умудряясь ни на что не натыкаться. Увидев меня, Нок засмеялся, таким я его не видел никогда. В этот момент из спинки кресла выдвинулся гибкий манипулятор, оканчивающийся таким же гибким захватом, чем-то напоминающим руку. Нок напрягся, и эта рука протянулась ко мне. Усмехнувшись, я пожал ее, а потом оттолкнул и, приблизившись к мальчишке, взлохматил ему шевелюру и спросил:

– Доволен игрушкой?

– Не думал, что такие вещи возможны.

– Возможны и не такие. Только особенно не приваживайся к ней.

– Почему?

– Меняются двигательные рефлексы. И когда у тебя восстановятся руки и ноги, тебе будет сложнее привыкнуть жить нормально… Ну ладно, ладно, не буду пугать. Можешь этой штукой пользоваться, но только не увлекайся чересчур.

– Хорошо, не буду… А значит, завтра Рэй начнет нас оперировать?

– Завтра, - кивнул я, - а сейчас тебе наверно уже пора спать.

– Ну, еще полчаса.

– Ну, как хочешь.

Я прошел в свою каюту и запер ее изнутри. Прошел и сел в кресло, несколько минут сидел неподвижно. Потом вспомнил о виденной вчера голограмме, и мне захотелось увидеть себя самого, каким я был. Я нашел в углу крошечное проецирующее устройство и включил его. Обошел возникшее изображение, хотя и мог бы свободно пройти сквозь него, и снова сел в кресло. От изображения до меня было меньше метра, и я принялся его рассматривать. Для пространственной голограммы оно было неплохо, но не было никакого сравнения с изображением даже не на стерео, а на обычном голографическом экране. Оно могло обмануть только того, кто никогда не видел голограмм. Отметив это для себя, я больше не обращал на это внимания.

Я был изображен стоящим, в полетной форме. И в лице изображения явно виделась какая-то отрешенная задумчивость. Волосы упали на лоб и глаза отдельными прядками. Это было без сомнений изображение, подсмотренное Рэем из реальной жизни. Но вот когда он увидел меня таким, я, как ни старался, не мог вспомнить. Повернувшись вместе с креслом, я взялся за терминал и вызвал Рэя.

– Что нужно, командир? - зазвучал его голос, но экран оставался темным.

– Рэй, может быть, покажешься, а то я както не могу говорить с пустым местом.

– Ты этого очень хочешь?

– Да.

– Подожди пару секунд.

Экран засветился многоцветным хаосом. Но я уловил, что этот хаос отличается от того, который я видел раньше. Через секунду изображение на экране сформировалось, и я увидел глубокого старика. Заметив мое недоумение, Рэй это прокомментировал:

– Исходя из ассоциаций, как человек я должен выглядеть именно так.

– Нет, Рэй, ты мой ровесник, и должен выглядеть, как мой ровесник, а не иначе, - наверно, это я сказал чересчур эмоционально, потому что Рэй тут же сменил изображение старика изображением двадцатилетнего парня и спросил:

– Так?

– Намного лучше.

– Что ты хотел у меня спросить?

Я кивнул на голограмму:

– Рэй, когда ты увидел меня таким?

– Перед тем, как ты улетал в Гэзд. Тебе не нравится? Мне тоже, но Рив и Яс настояли именно на этом, а не другом.

В это время я повернулся и снова рассматривал изображение. Да, я был таким, но сейчас я уже другой, и никогда таким не буду. Таким мальчишкой. Мое детство закончилось, и закончилось рано. Но вот таким мог бы стать любой из тех пятерых мальчишек, выращенных палачами Вака. Рэй не отключался все это время. И когда я снова повернулся и увидел его, мне стало немного легче.