Владимир Васильев - Проект особого значения

Лекс поймал штатного гения в коридоре и с очень встревоженным выражением лица начал спрашивать:

– Тайвин, вы уже получили письмо…

– Вы хотели сказать, донос? – сверкнул тот на него поверх очков предгрозовой серостью взгляда. – Получил.

– Я… Вы… Короче, – собрался Лекс с духом и мыслями. – Отсутствие у Александры в дипломе строчки про специализацию в области биомиметрики не умаляет ее права заниматься проектированием купола!

– Мы, конечно, не евгеникой занимаемся, – медленно ответил гений, – но вы же понимаете, что небезызвестная нам личность рассылает письмо о научной безграмотности нашего специалиста по всем значимым инстанциям? Я не говорю сейчас про неприятности для Программы, это маловероятно, я говорю сейчас про репутацию самой Александры. Насколько ей будет комфортно чувствовать себя профаном-самоучкой? Учитывая, что в письме довольно убедительно приведены доказательства ее некомпетентности?

Лекс побагровел, припомнив недавний случай с пептонными средами.

– Вы же понимаете…

– Я-то понимаю, – перебил его гений. – Но если письмо получит руководство?

Лекс сдулся и горестно вздохнул.

– Повесьте все на меня. Я переживу. И уйти могу, если надо будет. А ей бы курсы повышения организовать, пока не поздно, чтобы вопросов не было больше. Это же не так сложно?

– Несложно, – согласился гений и добавил мягким тоном: – Я рад, что вы так радеете за сотрудников. Вопрос с Сашей мы решим, уходить никуда не надо. Но имейте в виду на будущее, что ваш недоброжелатель может еще что-то придумать, столь же неприятное по сути и исполнению.

Лекс посмотрел на Тайвина долгим взглядом и с ноткой торжественности сказал:

– Тайвин, я для вас – просто Лекс. И это сейчас не кличка и не прозвище, нет. Это моя высшая к вам степень доверия. «Лекс» я только для друзей. А вы, если быть откровенным, как вы просили, не мой друг, конечно, я не навязываюсь, – прервал он гения, уже набравшего воздух для возражений, и кивнул в сторону лаборатории. – Но то, что вы для них сделали, для меня, как меня изменили, как помогаете Саше… В общем, почту за честь, если вы примете такое ко мне обращение.

Тайвин немного помолчал, потом заметил:

– Я принял к сведению. А теперь давайте пойдем посмотрим, что мне удалось на основе вашего проекта сотворить…

И они ушли к гению в кабинет, не заметив, что за соседним углом, зажимая рот, чтобы не услышали дыхания и нервных вздохов, притаилась Саша. Выждав, пока закроется дверь, она понеслась в туалет – выплакать эмоции. И она еще принимала Лекса за психа! А Тайвина – за бесчувственного чурбана! Никогда в жизни она так не ошибалась.

Спустя две недели, благодаря работе Тайвина и собственному энтузиазму, взбурлившему в сотни раз, ученые смогли запрограммировать купол диаметром два метра. Это был качественный прорыв, и теперь предстояло придумывать, как запрограммировать увеличение количества нанитов за счет конвертера, чтобы они быстро воспроизводились. Но по сравнению с проделанной работой детали программирования уже не казались столь сложными. И научный отдел провел, обмирая от собственной смелости, гордости и легкого страха – а вдруг что-то пойдет не так? – презентацию разработки.

Высочайшее начальство выглядело не просто довольным, а ошеломленным перспективами, и поглощенный триумфом и объятиями коллег, Лекс не сразу заметил, что штатный гений куда-то незаметно запропастился. Эпигенетик оставил взбудораженную компанию ученых обсуждать, кто как из высшего руководства на научную новинку отреагировал, и пошел проверять, чем занят их непосредственный начальник.

Дверь в кабинет гения, повинуясь жесту, бесшумно отъехала в сторону – недавно заменили на открывашку, – и перед Лексом нарисовалась очень странная картина. Тайвин сидел за своим столом, уткнувшись в него лбом и обхватив себя за плечи. Очки лежали рядом, молчаливо свидетельствуя: все не в порядке, если ты об этом хотел спросить. Худые плечи гения вздрагивали, и Лекс быстро понял, что молодого человека бьет крупная нервная дрожь. Не успел Санников удивиться реакции, как до него дошло – а ведь очкарик переживал за проект и за них всех не меньше, чем они сами. А показывать чувства не привык, вот и колотит его сейчас почем зря в потайном уголочке. Стресс. Лекс кашлянул, и Тайвин рывком поднялся.

От Лекса не укрылось, каким растерянным, беспокойным и отчаянно-молодым штатный гений выглядел в этот момент, и в душе эпигенетика защемило невидимую струну сопереживания на грани с отеческой нежностью – он бы и помог, да только как, если глупый гений-одиночка никого в душу к себе не пускает. И Лекс просто спросил, не желая его смущать: