Владимир Ершов - Дионис. Фантастический роман

Вскоре женщины объединились, и у них начались роды. Они рожали легко, но таинства материнства передаваемы и по-настоящему понятны только «слабому полу». Детишки и мамы справились великолепно, и Терний огласили ещё семнадцать новых жителей, а Лития, самая музыкальная, разродилась тройней, обрадовав всех тремя мальчиками-богатырями. Снегии срок наступил последней, через неделю.

Предчувствуя появление необыкновенной жизни, природа замерла, наступили безоблачные ласковые дни, даже Ния со Снежком затихли и пыхали золотистыми аурами. В зените над счастливой Снегией зажглась высоко сверхновая звёздочка, и родилась чудесная девочка, Лилия – копия Диониса.

Известие о рождении необыкновенной ребёнка облетело Галактику. Млечный путь завибрировал, но Снегия предупредила «По» о том, чтобы их не беспокоили, и Королева блокировала запросы на поклонение и визитёрство, более того, на Терний прислали боевой пикет скорее для острастки потенциальных посещений, чем защиты, который поселился на южном материке планеты и осуществлял внешние связи. Это были молодые, но опытные офицеры из службы охраны и коммуникации. Они отклоняли всяческие встречи (технические тоже), отправляя любые заявки в ЦАЦ или Королеве лично, а Дионису настоятельно предписано было не покидать временно Терний. Он и не собирался, потому что счастливее его трудно было сыскать. Дио хотел быть с огромной своей семьёй, особенно, со Снегией, обеспечивать их необходимым уютом и вниманием. Ему пришлось организовать школу для старших детей и выписать в Центре лучших преподавателей, а одного, Щетинина Михаила, названного в честь выдающегося педагога-новатора, поселить в гостевом домике на берегу живописной Мологи.

Профессора рвались попасть на Терний, но Королева «По» точечно отбирала умнейших и достойнейших.

Сразу никто не обратил внимания – у Лилии каким-то образом возник свой фиолетовый «фонарик», и у всех народившихся детей тоже…

Девочка действительно подтверждала ожидания. От неё струился невидимый всякому существу осязаемый живительный поток. Животные ластились к ней и неохотно уходили, даже когда Лилия просила их, растения клонились к её протянутой руке, люди иногда замирали вблизи разливающихся от неё тёплых эманаций. Ли, как Вы догадались звала дочку Снегия, говорить не любила – больше слушала. За столом она на сложенные в локтях руки клала головку правой щекой на кисти и внимала, запоминая слово в слово истории рассказчика. Забывая обо всём, она любила слушать папу и фантазии Юрика, который унаследовал от него дар удивительный сказителя. Он мало говорил, но, если начинал, преображался, как артист. Лауре Лилия подолгу и с наслаждением расчёсывала её волнисто-серебристые волосы. Ещё Ли очень любила полевые цветы и Мологу, где пропадала часами. Она была Аластеко-луговой девочкой. Домочадцам иногда удавалось наблюдать необыкновенные явления, окружающие Лилию: то вдруг каминные часы поднимались в воздух, рассыпались, зависая в воздухе, на составные части, снова собирались вместе, продолжая тикать и отбивать четверти и часы, то всё пространство вокруг начинало расплываться, а время удивительно замедлялось, то к ней, словно по команде, слетались мотыльки, а потом разлетались внезапно по своим делам, то она гоняла тучу над своим лугом. Со Снегией она общалась молча на любом расстоянии и, заметив как-то, что её мучает боль в руке, вылечила только глянув на мамино запястье. Она, впрочем, мало отличалась от сверстников и также играла, носилась за футбольным мячиком, не хотела спать днём и есть манку. Сестра и брат всегда брали её с собой в лес по ягоды и грибы, потому что тогда лес будто бы просился своими дарами в корзинки детей. Лилия гордилась, что похожа на папу (у них, оказалось, даже крупные родинки «нарисовались» на затылке в одном и том же месте) и только у неё волосы чёрные, как у него.

Блаженны детские мирные года…

Звёзды кометами проплывали мимо, планеты и их спутники неслышно вращались, кружа в завитках мыслей и чувств своих пассажиров. У Лилии подрастал свой ласковый кедр, присланный «По» на первый юбилейный День рождения.

Терний изменился. В небе шныряли большие и малые глэтчеры. Вдоль рек и на берегах озёр блестели в лучах Аластека и Алтея стеклянные купола жилищ молодых семей. Северная земля Терния, Седа, по вечерам светлячками подмигивала ближайшему космосу, а днём планета оглашалась радостными криками бегающих, в основном, светловолосых детишек. На Бела, южном континенте, разрастался научный городок при станции космической связи. Прибывшие одиннадцать лет назад Сергей Ломакин и Сержио Наварро женились недавно на дочерях Диониса, Мие и Лаванде, и у них зародились дети. На горном плато красовалось базальтовое здание Института Космических Исследований, окружённое телескопами, антеннами сложной конфигурации и научным оборудованием необъяснимого предназначения. Ближе к предгорью располагался Цветной полигон. Над ним вечно что-то сияло и вспыхивало. Это не значит, что там производили взрывы – планеты не любят разрушения и встряски. Учёные исследовали свойства материи и тонких энергий. Население Терния пополнялось лучшими представителями солнечной системы. Перед институтом в низине на долу расквартировалась гавань ракетной техники и зондов, которых с десяток кружило над Нией и Снежком. С высоты можно было наблюдать разбросанные по материку пузыри-дома и цветущие сады научных сотрудников ИКИ.