Александр Ермилов - Вселенная Марка Сенпека. Роман

– Тогда придется мстить ему, ― говорит Малуновец, показывая дулом пистолета на меня. ― Это он ворвался в дом, застрелил Артура, тебя, и ранил Томиру, которая успела убежать. Совершенно случайно оказавшись поблизости, я услышал выстрелы и поспешил на помощь. В перестрелке я убил преступника.

Он снова начинает смеяться. И вновь смех предательски переходит в кашель, хриплый, удушающий, заставив Малуновца скорчиться и забыть направить пистолет на меня. Я вскакиваю и прыгаю на капитана. Повалив на пол, несколько раз бью кулаком в его самодовольное лицо, а потом слышу Роану. Она стоит рядом, направив пистолет на Малуновца, а меня просит отойти.

– Вы арестованы…, ― начинаю я зачитывать капитану, но в следующую секунду раздаются три выстрела, а на животе Малуновца появляются три темно-красные отметины, расширяющиеся и растекающиеся под рубашкой.

Почти сразу я выбегаю из комнаты в погоню за Томирой. Схватив на ходу свой пистолет, вылетаю из дома и сталкиваюсь с ней, видимо услышавшей выстрелы и поспешившей обратно. Томира Морин лежит на асфальте подъездной дорожки, выронив пистолет и фальшивое лицо своего убитого пасынка. Она стонет от боли, ударившись затылком. Надев на нее наручники, я вызываю полицию и ОБН.

***

Несколько дней меня и Роану допрашивают в ОБН и мы выкладываем события после налета на Храм Радиации поминутно; каждый со своей стороны, а потом и о совместных действиях. Главной уликой в доказательстве моей невиновности становится видеозапись с фальшлица Антона Морина. В головном офисе ОБН появляются все, кто хотя бы частично был в этом замешан.

Во время допроса Томира Морин признается, что подговорила Малуновца убить Антона, а затем и Артура, чтобы быть вместе, и к тому же остаться единственной обладательницей наследства, которого у главы ОБН накопилось прилично.

Жена Дорана получила компенсацию и улетела к родителям, решив растить дочь на родине в далекой Мальбоне.

Меня оправдали и вернули в строй обээновцев, разрешив перед этим уйти в отпуск, который я провел в борьбе с Зудом. Все это время от меня почти не отходила Роана, сменяя отца в свободное время. Через несколько недель, когда мой организм очистился от годжолоина, меня пригласили работать в Мерингтонию, видимо, за заслуги в поимке предателя-капитана, либо Роана кое-кому шепнула на ухо. Она стала моим напарником, и мы успешно скрываем наши романтические, но, увы, противоречащие правилам Отдела, отношения.

Отец по-прежнему каждое утро варит гору синтетических яиц.

Марку потребовались сутки, чтобы разобрать устроенный солдатами и Мухоловским беспорядок: выкинуть разбитые вещи, треснувшие стекла из дверцы шкафа, поломанные полки и фоторамки. Упорядочить свою жизнь.

Теперь нужно было понять, как вернуть долг Короку. Он снова звонит Приятелю, хочет узнать, как друг будет зарабатывать, после запрета на Художку, атрибутика с Капитаном Лавина тоже стала запрещенной. Может, у него есть другие заработки, может он возьмет Сенпека в долю? Но его телефон по-прежнему отключен.

***

Приятель пропал, будто сбежал. Почему-то в его квартире Марк нашел незнакомцев, поселившихся по чьему-то указу, а потом они показали ему бумаги, в которых крупными буквами написано об их Праве на Проживание в этих скромных апартаментах на проспекте имени телерадиокомпании «МузПритон», закрывшейся сразу же после нового закона. И кого теперь винить? Телефон друга не отвечал, кроме записанного голоса актрисы о недоступности абонента. И через пару дней Марк осмелел настолько, что притопал в полицию, написал заявление о пропаже человека, и как будто бы успокоился, прокладывая дорогу домой той дешевой фразой, что он сделал все, что мог бы сделать на его месте другой. Через два дня ему позвонили и ошарашили новостью: Приятель погиб в автокатастрофе, сгорел дотла, и его прах теперь покоится в красивой алюминиевой урне с символом «Джу&Фру» за кирпичами Общего кремационного кладбища.

Услышав гудки, Марк уронил трубку на свои старые дневники и бумаги, которые Отряд Мухоловского оставил после Изъятия, и закурил, а потом принес остатки водки, помянул рюмкой-другой, и позже, на утро, вновь с головной болью, он подумает, что в очередной раз погружается в липкое болото запоя, и выкинет все бутылки спиртного. Но сейчас его письменный стол завален тетрадями и блокнотами, и бутылками, и скомканными листами, а ноутбук мигает сновидением.