Александр Ермилов - Вселенная Марка Сенпека. Роман

Роана в два прыжка успевает подставить ногу к закрывающейся металлической двери с электронным замком, и мы ныряем в сырое пространство подъезда. Щелкает замок на двери, слышится поскрипывание поднимающегося лифта. Мы бежим по лестнице, оставаясь всегда чуть ниже движущейся кабины.

Когда лифт останавливается, и из него выходит Директор, мы бесшумно ступаем за ним, предварительно выглянув из-за угла. Он шуршит ключами в замках, тянет массивную дверь на себя и скрывается во мраке квартиры. Я смотрю на Роану: чтобы войти в квартиру нам требуется ордер. Норутин подмигивает мне и спрашивает, разве у меня нет подозрений, что в квартире организовали наркопритон? Напустив на себя суровый вид, я подхожу к входу, собираясь постучать (дверной звонок я не обнаружил), но понимаю, что Директор не запер дверь, и она слегка покачивается на сквозняке.

В квартире полумрак, только мелькает тусклый свет, освещая частично коридор и двери в дальней стене. Слышны приглушенные голоса, смех, что-то тяжелое падает на пол, словно мешок. Из ближайшей крохотной комнаты, похожей на кладовку, светит экран телевизора. На ковре сидит девчонка в школьной форме Мерингтонии, скрестив согнутые в коленях ноги. Перед ней валяются пустые пузырьки, а на ушах блестит радужная мазь. Глаза закатились под веки, на лице застыла блаженная улыбка, и я понимаю, что она летает где-то далеко и свободно, лишенная Зуда и забот. От зависти я даже слегка прикусываю губу и тяжело сглатываю слюну. Телевизор кричит каким-то шоу. Окно в комнате задернуто плотной черной шторой.

В другой комнате лежит человек десять. Комнатка тоже небольшая, заставлена диванами и матрасами, на которых в разных позах втирают в уши годжолоин школьники Мерингтонии. С закрытыми глазами они нежатся на мягких подушках, извиваясь в своих ненастоящих видениях будущего. Только подсевший на радужные галлюцинации может понять сладость и безмятежность увиденного. И только втиральщик со стажем знает, что радужные картинки появляются в начале втирания, но как только появляется Зуд, видения исчезают. И каждый раз, спасаясь от Зуда, надеешься, что сможешь вновь увидеть будущее.

В следующей комнате схожая картина наслаждения годжолоином.

Прокравшись на кухню, мы видим Директора, сидящего вместе с молоденькой девчонкой и втирающего ей в уши запрещенную радужную мазь. Школьница часто-часто дышит, кажется, впервые пробует годжолоин. На лице Директора растянута гадкая улыбка. Натерев девчонке уши, он начинает разминать ей плечи, поглаживать спину, что-то шепча, уткнувшись в копну ее кучерявых волос.

Роана громко топает и заходит на кухню. Директор в испуге отшатывается, его нижняя губа дрожит, и, кажется, что он вот-вот расплачется. Девчонка при этом никак не отреагировала, она полностью ушла в мир радуги, упав на диван.

Норутин широко улыбается, она держит лазервер в руке, но не направляет на Директора. Покачивает оружие, будто и не замечает, что оно в руке. Директор инстинктивно поднял руки. Я надеваю наручники на его тощие запястья и грубо толкаю на табурет.

Роана подходит ближе к девочке, щупает пульс на ее шее, потом в браслет вызывает наряд медицинской помощи. Я спрашиваю Директора, знает ли он, что годжолоин запрещен? А он поник, склонил голову, и я слышу его детское хныканье. Вся его бравада и надменность исчезла. Склонение несовершеннолетних к употреблению наркотика и последующие взрослые игры особенно «ценятся» в тюрьме Клоповника. В Мерингтонии тюрем не строили.

В браслет на руке вызываю группу ОБН, а когда отворачиваюсь, Директор слегка привстает и умоляет отпустить его. Он тараторит, что в тюрьме ему не выжить, и он готов на все, расскажет все!

– Антон Морин охотился на клоповщиков! Да! Но охоту устраивал не я! Это все приверженцы Храма Радиации. Они! Они выкрадывают людей!

Его голос зазвенел, смешиваясь с воем ветра за окном. Я почувствовал холод, но уши мои, кажется, загорелись. Инстинктивно я сунул руку в карман, желая ощутить дозу. На секунду подумал, как бы незаметно втереть себе немного, может зайти в ванную комнату под предлогом умыться? Громкий голос Роаны вернул меня в светло-бежевую кухню.

– Нам известно о проделках радиационного Храма, ― соврала Норутин, не мигнув, или ей действительно известно больше, чем мне.

Директор заерзал на скрипучей табуретке:

– У них была договоренность! Антон обещал им поставки Радости в Мерингтонию. В Храме самая большая лаборатория годжолоина. Ему обещали жирный процент.