Валерий Сабитов - Цитадель

Один из постоянно пьющих сказал Лерану, что Библия не для людей, они в ней ничего не понимают. Бог её написал, сказал он, для самого себя. В крайнем случае, — для людей святых, избранных. Но где и кто они? Может быть, в Цитадели фаэтов? Отрицающие человеческое предназначение священных текстов люди тем, кто пытается разъяснить им их, кажутся почти врагами. На таких реагируют болезненно. Понятно: если согласиться во всём с Библией, придётся признать себя греховным несовершенством. Никто не хочет отказаться от того, к чему привык, что любит.

Через месяц пребывания на острове уединения Леран начал думать, что есть путь спасения человечества. Объединить бы землян на основе единой религии, единой философии, единых целей.

Утопия, близкая сердцу, не достижимая разумом, — вот к какому выводу склоняется он сейчас, оценивая заново свой план-желание.

Сколько уже было таких попыток до него!

Поиски утерянных секретов жизни, стремления развернуть потенциал человеческих способностей… Тело, чувства, разум! Кто-то из теософов предложил объединить пути развития трёх составляющих человека в один четвёртый. Четвёртый путь, ведущий к личностной и всеобщей гармонии… Кто возьмётся? И кто пойдёт за теми, кто возьмётся? Ещё одна из утопий.

В мире человеческой неустойчивости, крайней нестабильности он искал опоры в вечных началах. Среди вечных фаэтов он устремился к миру тревог и страхов, пошёл назад. Бросил одно, не обрёл другого.

Вот и померк круг света, всегда окружавший его. Наступает тьма, разъедает уверенность в себе. Создать личный искусственный мирок самообмана, подобно людям Земли, он не способен. Индивидуальный искусственный рай… Ему нужна строго определённая реальность, на которую можно и нужно опереться.

…Да, Учитель в той же растерянности. Но Эрланг более целен, более мудр, нежели он.

Всё чаще хочется крикнуть ему по-земному, по-человечески: «Помоги мне! Подскажи, что мне делать!» Желание крика, — уже крик. Неужели он не слышит?

Тьма над островом и океаном продолжает сгущаться. Океан ревёт: его рёв складывается из тысяч стонов земных существ, обладающих чувственным разумом. Но среди них не слышится голосов фаэтов.

В глазах Учителя есть то, чего нет в глазах членов Правящего Совета. В них понимание, сочувствие, любовь. Эрланг больше похож на человека, чем сами люди. Один такой взгляд облегчает сердце и душу.

Такого взгляда всю жизнь и не хватало Барту Эриксону. Вот в чём дело. Вот почему он стремился к Крониным. Они смотрел на Барта так, как Учитель смотрит на Лерана. После расстрела в Нью-Прайсе, сломавшего Барта, надо было рассказать ему об Учителе, попытаться показать его лицо. Барт Эриксон не боялся никого из людей, потому что не добивался чего-либо для себя, а стремился помочь близким. Груз печали сокрушил Эриксона. А Леран Кронин отнёсся к нему так, как теперь к Лерану Кронину относится Правящий Совет, а вслед за ним и остальные фаэты.

Мало того, что в нём одном двое, что он, — личность двоих. Он ещё и двойная личность сам по себе, расщеплён на фаэта и землянина. И сам не может справиться с таким грузом.

Над горами в глубине острова прогрохотал гром. Небо отделилось от земли серо-чёрным занавесом. Начиналась гроза. Леран ждал её. Гроза была нужна, он встречал её на берегу, в штормовом одиночестве. Гроза — это встряска, которая обнажит его личный стержень. Тогда он сможет понять, кто же такие фаэты, кто есть он сам. Без этого шага никуда не двинуться.

Пока для него «фаэт» звучит хуже, чем «землянин». Фаэты — существа вдвойне позвоночные. Позвоночник у них не только биологическая, но и духовная особенность устройства. У них душа окостенела. Окостеневшая, позвоночная душа потеряла связь с сердцем. Они, — как худшие из людей, как те, у кого твёрдый стержень эгоцентризма пронзил насквозь всю личность.

Трудно сказать, половина землян или значительно больше стали на Земле явлением патологическим. Другая половина, — или меньше, — оставляет надежду на спасение. У фаэтов же мощь разума заслонила, поработила дух стопроцентно у всех. Различия между ними в малом, они не существенны. Фаэты ближе к кризису, чем земляне. Бесчувственное мышление ущербно и гибельно.

Чем больше сравнивает Леран землян и фаэтов, тем меньше разнятся они в его представлении.

Все социальные учения землян претерпели практический крах. Направленные на развитие, они не вписывались в реальные структуры власти и всегда служили орудием произвола и авторитаризма. К тому же пришли фаэты после организации Правящего Совета. Бортников сказал ему не всё, что думал.