Марк Воронин - Форт Рэйвен

– Я сообщу куратору, пусть тебя потом к доктору сводит. Так надо.

Я ничего не ответил, и снова сел за стол. Меня немного трясло, но одновременно было любопытно, что все-таки это было? Я не торопясь надел наушники, и запустил на сей раз «Animals». Все было нормально, но где-то почти сразу как началась композиция «Pigs», я услышал скрип, словно бы открывали дверь, а затем я снова услышал четкий голос:

– Еще раз про слова в наушниках вякнешь кому-то – ребра переломаю!

А затем, сквозь музыку стал пробиваться белый шум. Минуты через две или меньше, белый шум стал стихать, и снова, словно водяные знаки, стали постепенно различаться слова:

– ..до трех всем собраться… двенадцатый горизонт… Эверест … затопление…свинг… Кассандра… энзимы…

Я сорвал наушники. Сердце билось очень сильно. И я вдруг отметил, что слова раздаются вовсе не в них, а прямо у меня в голове:

– Терраса…начальникам отделов провести тесты… популяция морской черепахи… швея – мотористка… сыпучий конгломерат… бульдозер…

Все снова поплыло перед глазами, и на этот раз я уже отключился без сновидений. Или, я их просто не запомнил. Очнулся я уже в лазарете. Побаливала голова. Я, оказывается, стукнулся обо что-то, когда падал. При этом обнаружили, что я в отключке лишь по окончании вахты. Рядом со мной сидел Бени. Он, похоже, был немного испуган.

– Ой, ты очнулся! Здорово! Ты как?

– Голова немного болит, а так – вроде ничего.

– Не вставай! Я доктора позову. – Он вскочил и выбежал из палаты.

Через минуту вошел доктор. Он был спокоен и деловит. Сел подле меня, и молча надел мне на правую руку манжету тонометра. Все также, не говоря ни слова, он измерил давление и пульс, после – достал термометр и сунул мне в рот. Когда термометр запищал, доктор, прищурившись, взглянул на показания и сунул термометр в нагрудный карман. После, как и положено, он велел открыть рот и сказать: «А-а-а-а!», а затем, сделав пометки, позвал медсестру:

– Анализ крови по двенадцати и мочу – немедленно.

Сестра кивнула и доктор удалился. Взяв все анализы, ушла и медсестра, оставив меня наедине с Бени.

– Слушай! – схватил он меня за руку, – Ты откуда так хорошо арамейский знаешь?

– Чего? – Я немного насторожился. Было похоже, что теперь и с Бени происходит что-то не то.

– Ну, я пока тут сидел, ты в отключке был, и разговаривал, словно во сне, но по-арамейски! И так правильно! Прямо как наш профессор на факультативном курсе.

– Не знаю я никакого арамейского… – ответил я, и поежился: этого еще не хватало!

– Нет, но так здорово говорил, словно пророк какой-то древний!

– А что говорил?

– Я не понял до конца. Не все слова мне были понятны. Что-то о том, как правильно концентрироваться с тем, чтобы что-то произошло. Что именно – я не понял: очень много непонятных слов было, возможно, это вообще что-то из древней магии или алхимии.

– Ну да! – я, признаться, не поверил, но Бени был явно не из тех, кто «за соврать – дорого не возьмет». Тем более, находясь у постели приятеля, который только что был без сознания.

– Вот бы разобрать… Очень любопытно… Так ты точно арамейский не знаешь?

– Да откуда? Я и в Израиле-то всего четыре года. Где мне его было изучать?

– Чудеса… – протянул Бени.

– А где Арон? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Бени. – Это он тебя нашел, тревогу поднял, а потом куда-то делся. Хочешь, я найду его?

– Нет, не надо. Это я так спросил. Слушай, Бени…– я замялся.

– Да?

– А с тобой ничего странного не происходит?

– Да нет вроде… хотя, мне тут пришло в голову несколько любопытнейших шахматных этюдов.

– И все?

– Ну, что еще… Да, вот еще – алгоритм один очень перспективный в голове нарисовался… Еще есть кое что, но это вряд ли интересно… По крайней мере – пока что. Сыровато еще.

– Интересно. Очень даже! Говори!

– Только не смейся! Ладно? Короче, мне каждую ночь бабушка снится. Она умерла, когда мне пять лет было. Я ее почти не помнил, а тут… мы с ней можно сказать, часами разговариваем. Собственно, эти этюды я придумал, когда с ней играл. Да и алгоритм этот она мне подсказала.

– А она что математиком была?

– Да какой там! Они с дедом во время войны сбежали из Польши. Мама уже в Штатах родилась… У нее вроде даже и среднего образования не было. Какие-то несколько классов при городской синагоге. Хотя, это может быть и не точно. Мама об этом почти не рассказывала.

– И ты не считаешь это странным?

– Ну а что? Тебе разве родственники никогда не снятся?